Думаю, никому из тех, кто попал на наш сайт не случайно, кто пришел сюда давно и сознательно, сегодняшнего нашего собеседника представлять специально не нужно, ибо вряд ли среди вас найдутся те, кто не знал и не пел бы "Батальонную разведку", "Этот мир без тебя", "Мы уходим", десятки других его песен, разных, но отчего - то необыкновенно созвучных вашим душам, вашим судьбам, вашему прошлому и настоящему…

Собирая вопросы для этого интервью, я впервые столкнулась с тем, что зачастую вместо этих самых вопросов люди в своих письмах просили: "Просто передай огромное СПАСИБО за все !"

И таких писем было множество…

Но, зная песни Игоря Морозова, что знали мы о нем самом, его жизни, его мыслях, чувствах? Признаюсь честно, меня поразила откровенность ответов, и вряд ли уместны здесь разные редакторские приемчики - сглаживания, причесывания, перефразирования… Все сказано. Смотрите. Читайте. Думайте…

- Вы из семьи военного. Определило ли это в чем - то Вашу судьбу? Как тогда, в детстве, вам представлялась Ваша будущая жизнь? О чем мечталось, какие были интересы, увлечения?

- По крови и по духу я - русский воин. Офицерский чин просто определяет мой уровень подготовки и положение в воинской иерархии. В детстве моя будущая жизнь мне не представлялась никак. А кому представлялась? Кто, 12-14-ти лет от роду, уже представляет, как и кем он жизнь закончит, тот пусть первым бросит в меня камень. Я думаю, лет до 16-ти мы вообще пытаемся жить жизнью нами же выдуманных героев. Моими героями были геологи, великие воины, флибустьеры и прочие искатели приключений на свою... не боюсь этого слова... голову. Интересы и увлечения? Увлекался игрой на баяне, игрой на гитаре. Самый главный мой интерес по сию пору - история Руси…

- Когда Вы начали писать песни и о чем писали до того, как попали в Афганистан? Где научились играть на гитаре?

- Почему-то помню самую первую свою песню о самой первой своей любви. Первая любовь звалась Любовью Шафонской или просто Любашей. Нам с ней было по 15 лет. На дворе стояло жаркое лето 1966 года. (Середина прошлого века! Ужжжжасс!) Будто вчера помню, как я эту песню писал и "аранжировывал". Накануне этого "трагического" дня, вечером, Любка ушла на танцы в соседнюю деревню с моим троюродным братом и соперником. В дремучей первобытной тоске я первый раз в жизни "приобщился к спиртному", то есть выпил подряд два стакана портвейна и "закурил" двадцатью сигаретами "Памир". Дальше - мрак и туман... Проснувшись к обеду следующего дня, относительно протрезвев и прокашлявшись, я решил к коварной моей изменщице не ходить и отношений не выяснять, а доверить свершить святую месть перу и бумаге, которая все стерпит. Откуда только слова взялись в похмельной дурной голове! Но получилось, как мне тогда представлялось, совсем недурственно. Возвышенно, трагично, лирично, а главное - гордо! Судите сами: "Ну, что ж! Уйди, и все, что было, перечеркни! Зови теперь другого "милым", ну, уходи! " Всего "этого" набралось строчек двадцать. В то время за спиной у меня уже было четыре класса музыкальной школы по классу баяна, так что положить "это" на музыку труда не составило. Припадок творчества продолжался дня два. Я "причесывал" текст, "приглаживал" мелодию и, прихлебывая дешевый портвейн под сигареты "Памир" и тульский баян, пытался соединить это все в песню. На четвертый день в моем добровольном узилище появились Любка с братом и аргументировано доказали мне, что я - дурак. Песня, однако, им понравилась. Они заставили меня спеть ее на ночном общедеревенском костре, и песня пошла "гулять". Тем более, что в ней никаких конкретных имен не звучало, а затронутая тема волновала мое поколение гораздо больше, чем война США во Вьетнаме или народно-освободительное движение в какой-нибудь Руанде-Бурунде. С тех пор в нашей речке Осетре утекли кубокилометры воды. Через год мы с Любашей расстались и больше никогда не общались. Мой псевдосоперник и брат Валерка умер несколько лет назад. Из моих деревенских друзей, которые еще помнили бы ту историю и первые мои песни, до сегодняшних дней дожил только один. Да и он уже спился окончательно. Иногда, когда я живу в деревне, он приходит ко мне и просит "попеть наши песни", и я бросаю все, беру гитару, и мы поем старые песни деревни Власьево, а среди них и мои первые. Заканчивается это всегда одинаково: он начинает плакать, потом просит у меня в долг "до завтра" червонец на чекушку "свойской" (самогон) и исчезает до следующего приступа ностальгии. Что касаемо меня самого, то из всей той давней истории с первой любовью, первой песней, первым стаканом, первой сигаретой и первым "общественным признанием поэтического таланта", я сделал несколько важных открытий.

Первое. Песня - состояние души. В спокойном состоянии душа не "рожает" ничего. Нужны душевные потрясения (война, любовь, желательно безответная, и т.п.).

Второе. Прежде, чем создать очередную "нетленку", подумай, а нужна ли она кому-нибудь еще, кроме тебя, любимого? То есть, может ли данная тема взволновать еще какую-нибудь душу человечью, сопереживающую твоей бессмертной и жаждущей сопереживания.

Третье (для людей старше 18). На процесс творчества благотворно влияют умеренные дозы алкоголя. Раскрепощает, знаете ли, воображение и напоминает, что русский язык поистине велик и прекрасен. Только не переусердствуйте, а то может получиться бесконечная и нудная песня "Пьяного ковбоя".

До того, как я оказался в Афганистане в качестве бойца одной из диверсионно-разведывательных групп команды "Каскад" КГБ СССР (в последствии "Вымпел"), т.е. до апреля 1982 года, написал песен и стихов сам не знаю сколько, никогда не считал. На самые разные темы. Иногда в самых разных местах, в самом разном исполнении слышу некоторые из тех песен. Радуюсь, а что же еще...

Играть на гитаре, если это можно назвать игрой, научил меня давний мой друг Ленька Тихонов, с которым вместе готовились к поступлению в МВТУ им. Н. Баумана всю весну и лето 1969 года. Вот в перерывах между зубрежкой он меня и учил, как сам умел. С тех пор вот и "бацаю" пять "блатных" аккордов на семиструнной. Много лет мечтал научиться действительно ИГРАТЬ на шестиструнке. Даже в госпиталя, где приходилось лежать, всегда брал с собою гитару и кипу самоучителей, но... не вышло.

- Правда ли, что песня "Батальонная разведка" посвящена Вашему отцу, фронтовому разведчику, и написана в 1975 году? Как и когда она попала в Афганистан; как песня о Великой Отечественной стала любимой песней "афганцев"?

- "Батальонную разведку" написал в марте 1975 года, пока после окончания института дожидался допуска для работы в одном закрытом конструкторском бюро. Посвятил ее моему отцу, командиру роты полковой разведки Морозову Николаю Петровичу, и всем нашим армейским разведчикам Великой Отечественной. Первый раз спел ее 9-го мая того же года на празднике ветеранов 172 -ой Гвардейской стрелковой дивизии, в которой воевал мой отец. За песню получил "Спасибо!" от ветеранов и бутылку армянского коньяка от председателя Комитета ветеранов ВОВ СССР генерала Батова.
В Афганистане записал ее на первую свою "афганскую" кассету, сразу, как только купил в дукане г. Кундуза первый в жизни кассетник в июне 1982 г. Что это была за кассета? Пестрая смесь самых разных авторских песен, в том числе и несколько моих собственных, которые, как мне тогда казалось, соответствовали "текущему моменту" и "требованиям широких шуравийских масс". А, если серьезно, то в
ОКСВА 1982 года резко ощущалась катастрофическая нехватка воинской, если позволите, дружинной песни. Военно-патриотические, победные песни признанных советских композиторов, рекомендованные ГЛАВПУРом к обязательному исполнению, воюющей 40-й не понимались и не принимались бойцами Коитингента, так как абсолютно не соответствовали ни духу, ни характеру Афганской войны. В ОКСВА уже потихоньку стали появляться первые признаки морального и духовного разложения. Первые "афганские" песни, сложенные в большинстве своем боевыми офицерами в самые первые месяцы и годы войны, находились под жестким запретом политической и военной цензуры и "гуляли" по Афгану практически нелегально. Попытки вывезти кассеты с этими песнями в Союз нелегально жестко пресекались еще в Афгане, а при пересечении границы - и говорить нечего. Для авторов этих песен попытки расширить аудиторию слушателей могли, в зависимости от градуса дурости начальства, иметь и не очень приятные последствия. Так, Отец - основатель и Патриарх "афганской" Юра Кирсанов чуть было не поплатился погонами за серию своих "слишком откровенных песен" 1979 - 80-го годов. Ваш покорный слуга только в 1987 году получил откуда-то из Магдебурга (ГДР, ГСВГ) затертую донельзя копию своей афганской кассеты под названием "Песни Саши из Файзабада". Кстати, самой затертой оказалась именно "Батальонная разведка". А сам я до сих пор не знаю, как песня о Великой Отечественной стала любимой песней "афганцев". Меня, честно говоря, и не очень это интересует. Не это главное. Да если бы я сам на одном из концертов для ветеранов той Великой не рассказал историю "Батальонки", кто бы знал, что она не про Афган? Ведь в тексте ВОВ не упоминается. А вообще-то, эту песню я уже очень давно как бы "перепосвятил" всем советско-российским бойцам. Особенно тем, кто воевал в Афгане, в разведке. Мой батя знает и не возражает. А песня получилась хорошая, как говаривали в нашей Конторе Глубокого Бурения, - попал в "в цвет"! Правда? Ай, да Морозов! Ай, да сукин сын! (Сам себя не похвалишь - ... )

- Вы закончили Бауманское училище, но в Афганистан отправились как сотрудник Госбезопасности. Как и почему (насколько, разумеется, сегодня можно говорить об этом) “технарь” превратился в офицера элитного подразделения "Каскад"?

- После МВТУ я имел две профессии: гражданская - конструктор-механик боевых гусеничных и колесных машин и военная - инженер-лейтенант ракетных войск ПВО. Военная специальность полностью звучала так: командир кабины К-3М зенитно-ракетного комплекса С-200 войск ПВО СССР инженер-лейтенант Морозов, честь имею представиться, сударыня! Вот это мое несколько специфическое верхнее образование и сыграло определенную роль в дальнейшей судьбе. В те достопамятные годы в КГБ требовались "жестянщики" (не путать со скромными работягами автосервиса!). Кроме того, закончил я МВТУ с приличным знанием английского языка и КМС по боксу. Ну а самыми главными "инициаторами" такой перемены моей профессии явились батины фронтовые друзья-разведчики, которые в то время в больших погонах и на высоких должностях продолжали службу во внешней разведке КГБ СССР. Они в непринужденной форме сделали мне предложение, от которого я не стал отказываться. Совсем недавно мы с батей потеряли маму, светлая ей память. Только на девятый день отец мне рассказал, что матушка тоже почти тридцать лет жизни отдала этой профессии, и тогда, еще в 74-ом, под массированным напором трех генералов внешней разведки КГБ и одного полковника ГРУ (батя) в конце концов сдалась и согласилась на то, что ее единственный ребенок ступит на эту неверную и опасную стезю. Правда, она не была бы офицером советской разведки в должности зам. министра Внешней торговли СССР и Морозовой Зоей Михайловной, если последнее слово не осталось бы за ней. А слово было такое: если у моего сына, который сам, как всегда, ищет приключений на свою задницу, упадет хоть волос с головы, я ваши головы поотрываю вместе с фуражками, а твою, Николай (батя), - первую! На том Богородица со Крестителями и порешили! Аминь!!! Дальше уже началась специфическая ведомственная кадровая работа КГБ: проверки, перепроверки, анкеты, подсветки, вопросы, запросы, аттестации, рекомендации и т.п. в отношении меня и всех ближних и дальних родственников до 12-го колена. За это время я успешно закончил МВТУ и успел два года отработать инженером-конструктором в Особом Конструкторском Бюро. Особых открытий в области танкостроения я там не совершил, но с гордостью помню, что на экспериментальном образце БМП-2 стоял сконструированный мной масляный насос высокого давления, да еще вместе со всем нашим конструкторским коллективом я занимался усовершенствованием водометов для БТР. В 1977 году от Рождества Христова моя конструкторская карьера кончилась вместе с гражданским трудовым стажем, и я был, как свидетельствует самая последняя запись в трудовой книжке, 01.08.1977 г. уволен из ОКБ-40 в связи с призывом в ВС СССР. Через пару дней я уже в погонах лейтенанта войск связи вместе с другими "призывниками" бодро и весело под барабанный бой маршировал по строевому плацу одного из секретных объектов КГБ СССР, постигая курс “молодого бойца”. Через два месяца, пройдя курс подготовки командира мотострелковой роты и изучив основы диверсионной и антидиверсионной деятельности, вместе с остальными (кто остался после отсева), я стал слушателем высших контрразведывательных курсов Высшей Краснознаменной Школы КГБ СССР им. Ф.Э. Дзержинского со знанием иностранных языков (у меня - английский). Годы в запасе были учтены, и я с гордостью прикрепил на погоны еще по одной маленькой звездочке - ст. инженер-лейтенант войск связи. Так будет еще два года обучения в “Вышке”. В 1979 году с отличием закончил ВКШ и был направлен младшим оперативным сотрудником во Второе Главное управление КГБ СССР (Высший командный орган контрразведки страны). Приставки "инженер" в моем новеньком темно-красном удостоверении уже не было. Просто "мл. оперуполномоченный КГБ СССР ст. лейтенант Морозов И.Н. " Погоны и петлицы были уже общевойсковыми. Что и как я там делал, здесь я описывать не буду. Не потому, что "сегодня об этом говорить нельзя". Мне уже два года, как все можно, срок моей секретности истек 7-го апреля 2000 года. Просто я об этом давно уже написал в своей книге "Я - офицер КГБ". Так что перейду прямо к "Каскаду" и Афгану. В декабре 81-го года мне предложили работу в 1-ом Главном управлении КГБ СССР (Внешняя разведка). Памятуя обещание Крестителей через пару-тройку лет перетянуть меня к себе, предложение радостно принял. Мысленно начал примерять на себя образ Штирлица. В лазурной дали замаячили караваны с пряностями из Индии и Лондонский Тауэр с Биг-Беном (у меня же рабочий английский). Из всего списка англоговорящих стран, который мне огласил мой будущий командир Герой Советского Союза (за штурм дворца Амина 27-го декабря 1979 года) Э.Г.Козлов, и в которых мне когда-нибудь предстояло работать, Афганистан стоял на самом последнем месте. Поскольку его к англоговорящим вообще очень сложно отнести, то оперативное чутье мне отчетливо подсказало, что именно он и будет для меня закордонным полем деятельности. Знал я и сам, что в Афганистане с самых первых дней войны работают наши команды "Каскад". Многие из нашего выпуска ВКШ почти сразу попали в их составы и совершили уже по 1-2 "залета" в Афган. Ну что ж? Афган - так Афган! "Каскад" - так "Каскад"! Даже интереснее работа! Я же сын фронтового разведчика! Биг-Бен подождет до лучших времен.

17 -го апреля 1982 года старший офицер команды "Каскад-4", молодой и красивый капитан Морозов И.Н. прибыл в славный город Файзабад, "столицу" провинции Бадахшан ДРА в качестве командира оперативно-боевой группы "Бадахшан". Тут-то все и началось: и колонны, и засады, и рейды, и фильтрации, и ночные обстрелы, и дикая дневная жара. А также: теплая водка, верные друзья, мумиё, боевые потери, неудачные и удачные операции, первая кровь, первая смерть, первые песни- все смешалось в одно - Афганская война...
Ах, да! И караваны, которые грезились там далеко, еще дома. Они тоже были! Правда, все больше с опиумом, оружием и "духами". И не из прекрасной Индии, а из продажного Пакистана. Но это уже совсем другая история.

- В какие годы Вы служили, когда и в каком звании ушли в запас?

- Поскольку дважды не присягаю, уволен 7 апреля 1992 года в запас КГБ СССР в звании полковника КГБ СССР с формулировкой "в мирное время негоден. В военное - 2-я очередь призыва". До достижения возраста 50-ти лет состоял на спецучете "особого периода" в должности начальника штаба полка специального назначения. Не имею представления, сохранились ли на сегодняшний день такие спецучеты, понятия, спецподраздения и должности. Кажется, все разрушено капитально. Выслуга моя - 2О лет вместе с институтом и боевыми. Забавно, но в мае прошлого года наконец-то поменял свой советский "серпастый и молоткастый" на российский. В новом обнаружил штамп "не военнообязаный". Как увидел его - долго смеялся, а потом долго и тяжело пил. Что делать - все осталось в прошлом веке. А с прошлым прощаться бывает тяжело.

- Много ходит легенд о том, как рождались Ваши песни на войне… Что дало толчок творчеству? Какая песня первой была написана в Афганистане? Говорят, что песни Ваши звучали по всей стране, но мало кто знал имя их истинного автора. Как уходили они в "свободное плавание"?

 

- Толчок дала сама война, разумеется… Я оказался в совершенно ином измерении, в другом мире и другом состоянии души. Душа потребовала иного самовыражения (тьфу, как "штильно"!) Короче! На второй день моего пребывания в Афгане мои предшественники из "Каскада-3" дали мне кассету с песнями в исполнении Ю.Кирсанова и сказали: "Сиди и слушай! А то ничего из того, что здесь творится, не поймешь!" Я часа четыре слушал и почти все песни выучил наизусть. Потом, уже на "точке", пел их своим бойцам и всем, кто просил петь. Тем самым "рассекретил" самые первые песни "Каскада". Тут-то душа и потребовала собственных песен. Начал писать о том, что вижу. Как тот монгол, который едет на лошади и поет о том, что видит вокруг. Первые песни были, в большинстве своем, переделками под афганский колорит старых и хорошо всем известных советских песен. Даже мотив я не менял. Да от меня этого никто и не требовал. Главным было содержание. Первой же полностью моей песней бала грустная "Эх, куда же ты попал, "каскадер"! (все почему-то считают ее веселой?) У нас в Файзабаде тогда почти на неделю задул "афганец" – противный ветер с мелким песком. Работы не было, и я начал писать свои песни со своими мелодиями. Записал 2-3 готовые песни на кассету вместе со всякими - разными другими. "Афганец" кончился, а главный наш "каскадовский" доктор Толя Яковлев (его уже давно нет с нами) приехал с плановой проверкой нашего бесценного здоровья. Дорого Друга и Хранителя мы встретили с великим радушием. После торжественного "чаепития" все впали в лирическое настроение, и я взял в руки гитару. Улетая в Кабул, Толя увез с собой кассету с записями моих песен. Там он их "распространил в определенных кругах", и через месяц ко мне на "точку" стали в разных формах поступать просьбы, пожелания, указания и приказания записывать свои "песнопения" и отправлять их указанным адресатам. Друзьям нашего файзабадского "Каскада", офицерам разных советских военных подразделений в провинции Бадахшан, я, естественно, тоже не мог отказать. Друзей у нас было много, и я тихо радовался, что магнитофон у меня двухкассетный, а кассеты для записей они, как правило, приносили сами. Самую последнюю кассету в Файзабаде мы вместе с "Кумом" (С.Демяшов, тоже автор-исполнитель многих песен нашего 4-го "Каскада") записали для командира 860 ОМСП, в то время еще подполковника Льва Рохлина. На всех, записанных нами совместно и порознь кассетах, мы с "Кумом", памятуя о судьбе Ю.Кирсанова, имен своих не ставили. "Расплывались" они по "Афгану" и "уплывали" в Союз как-то сами собой. Некоторые имели кодовое название "Синдикат--2" или, как я уже говорил, "Песни Саши из Файзабада". Кстати! Самую последнюю "каскадовскую" песню я написал 20-го марта сего года. "Толчок" получил от того же "Кума". Вот ему и всем моим боевым товарищам из последнего 4-го "Каскада" я ее и посвящаю. Всем, живущим и ушедшим "каскадерам 4-го залета"!

31 марта с.г. исполнилось ровно 20 лет, как последняя команда "Каскад", завершив свою работу, покинула ДРА.

Вот и все! Закончена работа,
И идет среди афганских гор,
"Каскадер" четвертого "залета",
Распоследний самый "каскадер".

По кабульскому аэродрому
Он идет, не чувствуя весны,
За четыре тыщи верст от дома,
За две сотни метров от войны.

Без брони идет, без автомата,
Весь багаж - рюкзак да чемодан,
Парень из последнего "Каскада"
Покидает мартовский Афган.

Он почти у трапа обернется,
Остановится, и на момент
Почему-то грустно улыбнется
И закурит сигарету "Кент".

Может быть, для грусти нет причины,
Может, просто до смерти устал,
Смотрит он на горные вершины,
Средь которых жил и воевал.

И когда, прервав минуту эту,
Дружески махнет ему пилот,
Он, щелчком отбросив сигарету,
Медленно поднимется на борт.

Под турбинный рев родного "ИЛа",
Боевых традиций не забыв,
Вместе с "бортачом" по кружке "шила"
Без отрыва выпьет "за отрыв".

И уже под ровный гул моторов,
До посадки в северной весне,
Будет спать и видеть сны, которых
Никогда не видел на войне.

Сны, в которых рейды и засады,
БТР, дышащий горячо,
Перевал, где все его ребята
Живы и не ранены еще...

- Многим знакомы и многими любимы Ваши песни "Баллада о побратиме" и "Памяти Вадима Бураго", но мало кто знает о том, кому и почему они посвящены. Расскажите, пожалуйста, об этом человеке и том, что связало ваши судьбы…

 

- Вадим Бураго - правый пилот Ми-8, ст. лейтенант ВВС, погиб 8-го сентября 1983 года при выполнении боевого задания в горах Бадахшана (был сбит и сгорел живьем). Командир вертолета майор Виталий Балабанов, он же командир нашей Файзабадской вертолетной эскадрильи, был сбит вместе с ним. Он умер 18-го сентября уже в Ташкентском военном госпитале от полученных ожогов. Оба были моими боевыми друзьями. С Вадимом мы побратались на "крови" в конце июля 1982 года, после того, как оба получили легкие ранения при вылете на бомбово-штурмовой удар по укрепрайону "духов" в кишлаке Фаргамудж. В тот раз вернулись без потерь. После братания нас все стали называть братьями и, если мне приходилось летать на боевые с нашими вертолетчиками, я летал только с братом. Мы с братом заочно познакомили наши семьи и мечтали летом 1984 года вместе отправиться в автопробег вдоль западной границы СССР, тогда это было просто. Его жена Нина вместе с маленьким сыном Вадим Вадимычем в 1985 году переехала из военного городка под Телави в Москву, к родителям Вадима. Второй раз выходить замуж отказалась, хотя была очень красивой молодой женщиной и недостатка в предложениях не испытывала. После тяжелой болезни умерла почти ровно через три года после гибели мужа (28-го августа). Похоронены Вадим и Нина в одной могиле на кладбище у деревни Востряково (Авиагородок "Домодедово") под Москвой. Сына их усыновили родители Вадима. Мать побратима, Александра Романовна Бураго, звала меня "сынок", а я ее - "мама Шура". Родители Вадима давно уже умерли, а Вадим Вадимович Бураго закончил суворовское училище, военное училище, женился и сейчас служит офицером ВС России. Песня "Памяти Вадима Бураго" первоначально называлась просто "Вертолетчики", была написана в Афганистане в новогоднюю ночь 1982-83 г., которую мы встречали в Файзабадской эскадрилье, и подарена всем нашим друзьям-вертолетчикам. Тогда Вадим и Виталий еще были живы... Песню "Баллада о побратиме" я написал в Москве в 1985 году для Нины и маленького Вадим-Вадимыча. В песне написано все...

- Незадолго до вывода войск Вы снова оказались в Афганистане. Почему?

- В ДРА я был в 1988 году и в 1989. Оба раза со спецзаданием по обеспечению безопасности вывода наших войск. Оба раза "напросился" сам. Мое руководство поддержало. В свой третий и последний "залет" в Афган, выполнив все, что требовалось, и нарушив некоторую строгую инструкцию руководства относительно безопасности собственной, опять же "напросился" у командарма Б.В.Громова на последнюю колонну, с которой прошел от Кабула до Термеза. Границу пересек в 00ч. 05мин. 6 февраля 1989 года. За участие в обеспечении безопасности вывода и прошлые (в составе команды "Каскад-4") заслуги по представлению Командарма награжден орденом "Красной Звезды". Нарушение инструкции мое руководство мне простило.

- Песня "Мы уходим" стала своего рода итогом той войны. Наверное, никто и никогда не смог и не сможет лучше сказать об этом…Верно ли, что в январе 89 - го, когда на Саланге было особенно горячо, с Вашей песни начиналось каждое утро наших десантников? Как песня вошла в репертуар группы "Каскад"?

- В июне 1988 года, после второго "залета" в Афган, привез в Москву стихи, написанные мной в самолете Кабул-Москва. Попытался сделать из них песню, но дальше чернового варианта дело сразу не пошло. Через несколько дней после возвращения приехал "с отчетом о командировке" к своему доброму товарищу, замечательному поэту и автору песен, "афганцу" Саше Карпенко. У него и записал на кассету авторский вариант песни "Прощайте, горы!" в собственном исполнении под гитару. Первым исполнителем этой песни на 1-ом Московском фестивале "Нам не забыть дорог Афганистана" в мае 1988 года был другой мой товарищ - "афганец" Сергей Кузнецов, с которым в дальнейшем мы написали много песен совместно. Песню "Прощайте, горы!" он спел на свой мотив. Это было самое первое исполнение на "афганской эстраде" моей песни. Я потом от очень многих слышал, что в исполнении С.Кузнецова песня звучала лучше, чем в общеизвестном варианте. В репертуар группы "Каскад" А.Халилова песню в моем авторском исполнении отдал Саша Карпенко, и из нее сделали то, что сделали. О том, что песня кем-то где-то профессионально исполнена и записана, я не знал до декабря 1988 года. Узнал от самого А.Халилова, о котором до этого вообще не слышал. Везде по-прежнему ее продолжал исполнять по нашей договоренности С.Кузнецов в своем собственном музыкальном варианте. В декабре же мне позвонил А.Халилов и сообщил, что песня "Мы уходим" в его музыкальной версии и в исполнении его ВИА "Каскад" получила главный приз на зарубежном фестивале солдатской песни "Братство по оружию". Я, конечно, обрадовался и согласился помочь ему и его группе записать пластинку с этой песней. Для этого, по его словам, ему требовалось разрешение соответствующего начальника из ГЛАВПУРа на задержку группы в Москве на месяц для студийной записи песни и соответствующая сумма денег. Ни того, ни другого ГЛАВПУР ему предоставлять не хотел, а требовал немедленной отправки с концертами в Афган. С помощью руководства старейшего "афганского" клуба "Долг" Перовского района г.Москвы для А.Халилова и его группы все, что они просили, было сделано. В январе 1989 года на выводе в Кабуле я от армейских друзей узнал, что полк Валеры Востротина, прикрывающий Саланг, каждый свой день начинает и заканчивает песней "Мы уходим" в записи группы "Каскад". На боевые уходят тоже под эту песню. Когда, вместе с колонной 103-ей Гвардейской Витебской дивизией ВДВ, по плану вывода сворачивающей за собой последние гарнизоны и блокпосты ОКСВА, я сам проходил Саланг, то песню не слышал. Оно и понятно, "востротинцам" было не до песен. Надо было без потерь провести почти всю армию через перевал и серпантины. Работа фантастически трудная, но они ее сделали. Должен заметить, что и В.Востротин, и Б.Громов, и вся армия в то время считали, что песня "Мы уходим" полностью принадлежит "перу и смычку" А.Халилова, от чего последний "скромно" не отказывался вплоть до нашей встречи на фестивале солдатской песни "Майские звезды" в Москве в 1989 году. Там и Халилов за "свою" песню (так было объявлено в телеэфире) "Уходим", и я за свой "Дождь в горах Афгана" получили дипломы и денежные премии. Я после концерта спросил сияющего А.Халилова, почему в песне мои слова " Чем ты, Великая Держава, искупишь слезы матерей?" он заменил на "Чем ты, земля Афганистана, искупишь слезы матерей?". Ведь это совершенно меняет смысл и не рифмуется со словом "слава"! На что получил ответ, что такова воля Великого ГЛАВПУРа. Мне было абсолютно плевать на ГЛАВПУР, я не в "том полку служил", и при большом желании любому "индивиду" оттуда мог бы внятно втолковать кое-что об интеллектуальной собственности и авторских правах. Но ничего уже исправить было нельзя. Песня пошла "гулять". Тем более, что А.Халилов вскоре после этого фестиваля сделал видеоклип "своей" песни "Мы уходим" и вместе с Гостелерадио СССР продал его одному из Шведских телеканалов. С той поры телезрители Швеции "знают", что за десятилетнюю войну в Афгане и слезы советских матерей ответственность несет "земля Афганистана". Вечная Слава ГЛАВПУРу СССР и лично А.Халилову! Как говорится, "да хрен с этой Швецией и А.Халиловым" если бы не одно "но"! За прошедшие годы я сотни раз слышал свою песню и, почти всегда, в ГЛАВПУРовском варианте. Единственные, кто исполняет "Уходим" с самого начала правильно, - это старейшая "афганская" группа "Каскад" Андрея Сухова из Ярославля. Она и была создана А.Суховым еще в Афганистане именно под песни диверсионно-разведывательных команд "Каскад", запрещенных к вывозу из ДРА, но "конспиративно гулявших" тогда по ОКСВА. За наши старые и свои новые песни, которые много лет исполняет по всей стране широко известная группа "Каскад" из Ярославля, также известная как "Группа Сухова", от "каскадеров" всех четырех "залетов" и от нас с "Кумом" - боевой братский привет и спасибо! И поздравления по случаю юбилея "20 лет в строю"! Будем живы, "каскадеры"!

А точный текст песни "Прощайте, горы!" таков:

Прощайте, горы! Вам видней,
В чем наша боль и наша слава,
Чем ты, Великая держава,
Искупишь слезы матерей?

Игорь Морозов.

Друзья, поющие эту песню! Пожалуйста, пойте правильно! А то у меня много лет такое ощущение, что родил ребенка, а тут, откуда ни возьмись, появился какой-то ГЛАВПУР и сделал ему обрезание. Я же не мусульманин!

- А что было потом, после войны? Чем занимаетесь сегодня?

- После войны были другие войны: Приднестровье, Абхазия. Но я уже был свободен (с 7.04.92г. уволен в запас). На чеченскую войну не пошел, хотя и звали. По классическому военному определению это - гражданская война. От себя лично могу добавить - война, организованная беспородной интернациональной сволочью ради своих шкурных интересов, но за наш счет, нашу кровь и жизни наших детей. Это мы уже проходили с 1917 по 1922 годы. А разведчик-диверсант, как сапер, ошибается только один раз. В "спортивные" игры типа "серийных прыжков с крыши сарая на грабли" тоже не играю.

После ухода в запас пытался устроиться на какую-нибудь достойную работу, но с моими 4-мя высшими достаточно специфическими образованиями, а тем более с принципами и убеждениями, в стольном граде Москве коренному москвичу достойной работы не сыскать. Учитывая мои профессиональные знания, не единожды приглашали в "братву на достойные бабки". Учитывая собственные принципы, вежливо отказывался. Три года был московским автором военно-аналитической программы "Сигнал" на радио "Свободная Европа". С переездом радиостанции из Мюнхена в Прагу и увольнением моего редактора и друга В.Коновалова, журналистская моя деятельность закончилась. Живу на военную пенсию. В Москве на эти деньги не прожить, поэтому последние восемь лет стараюсь жить в деревне. Там родина моих предков, а значит и моя. Чем занимаюсь? А помните древнюю восточную мудрость: "Мужчина в своей жизни должен родить сына, построить дом и посадить дерево"? Пока выполнил только первое: "родил" двух сыновей - близнецов. Построил дом для родителей, достраиваю свой. Если ничего не помешает, то лет через пять дострою. Потом начну сажать деревья. Так как в этой жизни я уже никому ничего не должен, то стараюсь заниматься тем, чего разум и душа требует. Пять лет подряд занимался историей "Белого движения" в России. В результате пришел к убеждению, что истоки нашей русской трагедии надо искать значительно глубже. Поэтому шесть последних лет Изучаю историю древней дохристианской Руси. Благо, пока еще остается возможность доступа к информации по этой теме. Ну, а как известно, "во многих знаниях - многия печали". Давно уже не пишу песни о войне. Пишу "деревенские". Написал, пошел на общий костровой сбор, спел. Если на другой день кто-нибудь приходит и просит списать слова и показать аккорды, значит песня удалась. Люди будут петь, а я радоваться. В Союз писателей России меня приняли в 1995 году. К его публичной деятельности отношусь с должным уважением, но для себя считаю, что в наше смутное время и писатель, и поэт должен заниматься своим делом на своем месте. У каждого должен быть свой последний рубеж обороны. А бросаться пусть дружной, но все же толпой на пулеметы врага - занятие бессмысленное и бесполезное. Потому на "афганской эстраде" я уже давным - давно не "тусуюсь". Там давно и прочно засели И.Кобзон, Н.Джигурда, И.Шведова и прочие профессиональные исполнители "афганских" песен. Все звонко, ярко, красиво и, главное, хорошо оплачивается. Каждый год на 15-ое февраля меня приглашают то в Кремль, то в Колонный зал выступать на "правительственной сцене", но я от такой чести отказываюсь. Не могу со сцены смотреть на первые ряды бывших "афганцев", которые из своих кресел взирают на меня, как на призванного со двора балалаечника, обязанного за барское "спасибо, братец" услаждать их слух ностальгическими песнями о войне, которую они давно уже забыли. Так что на эти мероприятия я, если и захожу, то не дальше буфета, где и собираются мои настоящие собратья по афганской войне, которых в банкетный зал после концерта не приглашают. Да и нечего мне у "золотых" микрофонов делать. Я же не умею петь "под фанеру". Я пою свои собственные песни без ансамбля, один блин, сам блин. Пою, как умею и как чувствую. Короче, пью пиво "Пит" и знаю свое дело, а песни пусть Кобзон поет. Что он успешно и делает каждый год, исполняя для "своего дорогого друга Б.В.Громова его любимую песню "Мы уходим!"

- Как жизнь вывела Вас на “афганскую” эстраду?

- В 1987 году усилиями моего хорошего друга военного журналиста и историка П.И.Ткаченко вышел первый в СССР и в мире сборник "афганских" песен "Когда поют солдаты". Правда, в своем предисловии к сборнику автор-составитель "похоронил" Ю.Кирсанова, меня и "Кума" (С.Демяшова), как геройски погибших в Афганистане, но мне вовремя удалось перехватить макет сборника и исправить с помощью самого Петра Ивановича эту историческую ошибку. На этом и началось мое знакомство и дружба с этим замечательным публицистом, писателем и патриотом, полковником Петром Ивановичем Ткаченко. Именно благодаря его упорству и настойчивости в пропаганде русской воинской песни были найдены, восстановлены и обрели своих родных авторов многие и многие давно забытые песни славного Русского Воинства XIX-XX веков. Результатом его трудов явились несколько сборников серии "Офицерский романс", а также ряд крупных исследовательских и критических статей по этой теме. В том же году другой советский офицер - "афганец", полковник Игорь Азаренок, сумел пробить бетонно-идеологическую броню ГЛАВПУРа, и при его поддержке записал и выпустил в народ серию пластинок под названием "Время выбрало нас", а также несколько пластинок отдельных авторов-исполнителей "афганских" песен. То есть к маю 1988 года завеса молчания над воюющей в Афганистане 40-ой Армией и ее "запрещенными" песнями была прорвана. Но советским людям хотелось знать больше правды о войне, которую от них так долго скрывали. Единственным источником правды и стали тогда песни тех, кто еще воевал или же уже прошел свою войну в Афгане. Ведь песню действительно "не задушишь, не убьешь". Меня и других "афганских" авторов-исполнителей стали приглашать в школы, техникумы, институты, воинские части, военные академии и вообще туда, где люди хотели слышать и знать. И мы пели всюду, куда нас звали. Пели свои старые, на войне написанные песни, песни боевых друзей, дописывали то, что не успели дописать в Афгане, и что не смогли допеть наши погибшие там ребята. Это был "Золотой Век" афганской авторской песни. С этими песнями зарождалось мощное "афганское движение", настолько мощное, что Правительство начало его бояться. Что было сделано для развала этого движения и как это было сделано, здесь рассказывать нет времени и пространства…

- В конце 80-х - начале 90-х годов существовали гастрольные группы "Шурави", "Группа специального назначения", в концертах которых по всей стране Вы принимали участие. Какова судьба этих групп? Вы знаете, как Вас любят и уважают люди, которым эта тема близка, Вас заслуженно называют Легендой афганской песни. Почему сегодня Вас практически не видно и не слышно на сцене?

- Группа "Шурави" была создана в 1988 году при Перовском клубе ветеранов Афганской войны "Долг". Постоянный состав группы - 11 авторов-исполнителей "афганских" (и не только) песен. Нашим руководителем был Валерий Бурков, сам писавший и поющий песни. Мы действительно объездили с концертами почти весь Союз. Некоторые наши концерты были платными, и все деньги, заработанные на этих концертах, мы перечисляли на строительство Центра реабилитации для наших инвалидов под Москвой. Центр построен так и не был, а деньги наши и не только наши куда-то странным образом "уплыли". В апреле 1989 года мы (Валерий Ковалев, Игорь Морозов и Дмитрий Еремин) решили выделиться из "Шурави" в отдельную офицерскую группу "афганских" авторов-исполнителей "Группа специального назначения". Решили мы так потому, что все в то время еще служили и ездить выступать могли только по выходным, если вообще выходные у нас случались. В график концертов группы "Шурави" мы никак не могли вписаться. Кроме того, состав численностью в 11 участников не всегда могли принять по техническим причинам приглашавшие нас организации. Лично я, как постоянно пишущий новые песни, "страдал" от того, что на концертах в составе "Шурави" из-за ограниченного времени каждому выступающему доставалось исполнение всего 2-3х песен, да и то тех, каких просили слушатели, то есть популярных "афганских". Ничего из своего нового и не военного я показать слушателям не мог. А для поэта это означает застой и медленное умирание. Так что в составе "Группы специального назначения" свободы для собственного творчества было неизмеримо больше. "Группа специального назначения" прекратила свое существование в 1991 году после августовского переворота. Мы разошлись "по политическим" мотивам. Как офицер КГБ я подал в отставку, а как поэт отказался воспевать новый режим и его войны.

 

Почти убиенное к тому времени коммерцией, взорванное изнутри провокаторами "афганское движение" в августе 91-го окончательно раскололось по вопросу взаимоотношений с новой властью. Наступило долгое затишье для "афганской" песни. Сейчас мы опять наблюдаем резкий взлет ее популярности в связи с войной в Чечне. Это было бы отрадным явлением, если бы на самом деле этот процесс не управлялся теми, кто развязал войну в Чечне. По распоряжению Президента три года назад господа Волошин и Кошман озаботились уровнем духовности воюющей в Чечне группировки Российских войск и ее воинским духом. Отсюда великий зуд у некоторых военных и невоенных "бардов" и "менестрелей" пытающихся из Чечни сотворить Афган. В этом порыве иногда зарываются окончательно и выдают "на гора" перлы, вроде:

Прости меня, мама, Чечня - не Афган!
Мы - воины, а не убийцы! - (не хочу называть автора).

Каково! Повествование, якобы, идет от лица молодого бойца нашей группировки в Чечне. Спасибо тебе, далекий солдат (или офицер?) Значится, ты в Чечне - воин, а мы в Афгане - убийцы? Вот я и спрашиваю теперь, кто дал право настоящему автору текста вкладывать в уста своего поэтического персонажа собственные представления о такой нашей великой трагедии как война в Чечне, если он сам ни в Афгане, ни в Чечне не воевал? Однако песня пошла "гулять", растиражированная на кассетах массово и в ускоренном порядке по указанию, догадайтесь, кого? (Господи! Неужели опять ГЛАВПУР?! Он же умер!)

Мне важно знать кому, что и, главное, для чего петь. Просто так "мелькать, чтобы "не забывали" на всевозможных "сценах" я не хочу. Авторскую песню я всегда понимал и принимал, как разговор по душам со слушателями, а не концерт "по заявкам". "Разговоров" же таких мне не предлагают.

- Кого из военных бардов Вы можете назвать своими друзьями? Чье творчество Вам наиболее близко?

- Покорнейше извините, но среди "бардов", "менестрелей", "трубадуров", "шансонье", "шансоньеток" и "ди-джеев" у меня друзей не было, нет и не будет. А "военный бард" – это, простите, кто? Менестрель в погонах? Уж лучше - скоморох, по крайней мере, - по-русски. Из ныне здравствующих русских армейских поэтов с гордостью могу назвать полковника запаса Виктора Верстакова. Мой добрый и верный товарищ по Афгану, по духу, по Судьбе и по жизни. По поэтическому и песенному творчеству считаю его, отчасти, своим учителем. В ДРА первый раз он прилетел в 1980 году. Практически он вместе с Ю.Кирсановым и является основателем того явления, которое мы давно уже называем "афганской" песней. Достаточно вспомнить его самые первые песни об Афганской войне: "9-я рота", "Горит звезда над городом Кабулом", "Из пламени Афганистана", "Пылает город Кандагар" и другие. Член Союза писателей СССР (ныне Союз писателей России), он писал замечательные стихи и песни еще до афганской войны, пишет и до сих пор. Я, честно говоря, завидую тому, что он первый и единственный, кто сумел в своих военных стихах и песнях связать все войны, которые выпали на долю России в ХХ веке с ее великой и горькой судьбой. Сделал он это от лица обыкновенного русского офицера - "пленника чести, хранителя веры". Мы с Виктором давние и добрые друзья.

Из военных поэтов - песенников назову и моих дорогих друзей: Михаила Михайлова, Александра Минаева, Валерия Горбачева, Марианну Захарову, Сергея Гордеева, Валерия Заводчикова и весь "Контингент", "Каскад" Андрея Сухова, ... всех не перечислить, но все они, так или иначе, повлияли на мое "песенное" мироощущение. О Сергее Демяшове разговор особый, он - "родственник"!

- Одна из Ваших песен дала название нашему сайту. Именно поэтому нам интересно узнать как можно больше о том, как рождалась эта песня, как она "ушла в народ"… " Автомат и гитара" - это какой-то конкретный образ или просто поэтическая метафора?

- В 1982-83 годах, еще в Афганистане, я написал не все стихи о войне, которые хотел. На многое просто не хватило времени. Некоторые стихи существовали в черновых набросках, темы других были просто обозначены. Среди последних была "Автомат и гитара на афганской войне". Это не метафора, а, скорее, собирательный образ. В Афгане у наших бойцов я видел много гитар, гармоней и даже балалаек. И всегда они соседствовали с оружием. Не в бою, конечно. Хотя, как сказать... Солдаты нашего 2-го батальона всегда брали на проводку колонн две гитары, а что бывало с колоннами, знают все "афганцы". Стихи "Автомат и гитара" я написал в 1985 году, а виде песни записал ее на пластинку в 1987. Уже в 1988 - м на сборе в г. Новороссийске услышал ее в чужом исполнении и понял, что песня "ушла в народ".

- Есть ли у Вас сегодня лирические, невоенные стихи?

От военной темы отошел давно и вполне сознательно. Считаю, что есть более вечные и нужные темы для стихов и песен. Военными же песнями душевные раны вылечить никому и никогда еще не удалось. Поэтому, последние годы пишу "чисто деревенскую" лирику. Думаю, сейчас это нужнее.

- В мире музыки, поэзии чему Вы отдаете предпочтение?

- В мире музыки отдаю предпочтение просто хорошей музыке, той, которая по-доброму трогает душу. Под которую можно смеяться, грустить, вспоминать и думать. В мире поэзии - то же самое. В начале было "Слово", помните? Если к хорошим стихам приложить хорошую мелодию - получится хорошая песня. Но это в наши дни - больша-а-а-я редкость. Из поэтов люблю М.Лермонтова, Р.Киплинга, С.Есенина, Н.Гумилева, Н.Рубцова.

- Какие песни наиболее дороги Вам лично?

Если вопрос касается моих собственных песен, даже неудачных, то дороги они мне все, так как все связаны с воспоминаниями, переживаниями и ощущениями того, что происходило в моей жизни. На этот вопрос мне ответить крайне трудно. Как ребенку на вопрос "кого ты больше любишь: маму или папу?" Что касается песен других авторов, то отвечу так: "И песни, что моей душе созвучны, мне дороги, как первая любовь..."

Таких песен я знаю множество.

- Вам и Вашему творчеству посвящено множество статей, главы из книг. Ваши песни и стихи украшают собой многие сборники, и печатные, и звучащие… Но есть ли книги, альбомы, пластинки, у которых только один автор - Игорь Морозов? Можно ли где - то приобрести их?

- Лет восемь назад издательством "Бояра" была выпущена серия аудиокассет "Офицерский романс", в которой была и моя авторская кассета. В 1995 году Международной ассоциацией писателей баталистов и маринистов и Фондом В.Пикуля была издана моя первая и последняя книга "Помяни нас, Россия..." (сборник стихов и песен). Почти весь тираж этой книги был направлен в нашу группировку в Чечне. С тех пор персонально я нигде не издавался. У меня нет времени бегать по издательствам и просить, чтобы меня издали. Да и лишних денег на издание "себя любимого" у меня нет…

- Некоторые написанные Вами песни жестко отражают действительность, да еще с толикой того юмора, который присущ только смелому человеку (например, “Про Пашу - Мерседеса”). Не возникало ли у Вас проблем из-за этого? Ведь еще несколько лет назад не каждый исполнил бы такую песню со сцены…

- "Лучший министр обороны" долго искал "полковника Морозова" по спискам кадрового состава ВС России. Но я, как вы уже знаете, проходил по другому ведомству, да и к тому времени уже был в запасе. Никаких проблем не возникло. Я же не журналист Д.Холодов! Что касается "жесткости" в отражении действительности, то какова действительность, таково и отражение. А потом, кремом для загара язву желудка не вылечить.

- В течение жизни изменились ли Ваши идеалы? Во что Вы верите сегодня?

- Идеалы, принципы и убеждения у меня сложились годам к 30-ти, с тех пор их не менял. Вера - прибежище для безвольных и слабых. Я - знаю. А чего не знаю, стараюсь узнать. Придерживаюсь ведических принципов. Сам себе на вопрос о вере и надежде я ответил уже давно:

А вера с надеждой остались гнить
На том берегу реки,
Где Родину нас учили любить,
Как это ни странно, враги!

- Судьба Игоря Морозова одним словом это …

- …Судьба моей Родины и моего народа.

С уважением ко всем, кто прислал вопросы!

Удачи, Счастья и Любви Вам, друзья!

Игорь Морозов.

Он же в Афгане: "Командон Егор", "Бешеный майор", "Брат", "Кум" и "Саша из Файзабада"…

 


Страница "каскадеров" Игоря Морозова и Сергея Демяшова "Из Кундуза на Файзабад и обратно"

 



Rambler's Top100