"Солдатская студия". Альбом "Афганистан - 2"

ГАЗНИ.

Леонид Мухин.

Там, в Газни, в провинции афганской,
Где зелёнка нам была к несчастью,
Потеряли мы друзей немало
На колоннах, по горам, в засадах.
Там, под Шейхабадом был убит Серёга,
Вслед за ним ушёл из жизни Вова.
Пусть земля вам будет пухом дома,
Всем погибшим, неизвестным и героям.

Припев:
Глаза закрою - горит наш снова БэТээР.
"Где санинструктор?" - кричит чуть с хрипом наш старлей.
Осколков цокот. Нет, не забыть мне эти дни.
Дорого достались нам они.

Там, в Газни, в Гардезе, в Кандагаре
Ни за что ребята погибали.
И с цветами нас там не встречали.
Про цветы в газетах мы читали.
Всё прошло, остались только раны,
Никому не нужные медали.
Но мы вместе, несмотря на планы,
Наши встречи - лучшие награды.

Припев.

Дорого достались нам они.
Дорого достались нам они.

МАРМОЛЬ.

Александр Мордовин.

Поле здесь кажется морем.
Воздух на солнце настоян.
Поле здесь кажется снегом.
Шаг в пыли здесь кажется бегом.
Ночью выходит колонна
К бою в ущелье Мармоля.
Было нас 30 по 20,
Надо в ущелье прорваться.
Десант ушёл в горах вперёд,
За ним идёт мой юный взвод.
Засада ждёт. Свой пулемёт
Нацелил в нас душман.
Мармоль, Мармоль, желал ли ты
Прославить смерть людей земли?
Ущельем горя назовут Мармоль.
Стоны и вопли от боли
Ночью слышны из Мармоля.
Помощь придёт только утром,
Но поздно для многих в Мармоле.
В ущелье красных скал Мармоль
Живёт кровавым эхом бой,
Живёт кровавым эхом боль.
Печален этот дом.
Мармоль, Мармоль, желал ли ты
Прославить смерть людей земли?
Ущельем скорби назовут Мармоль.
Горе пришло из Мармоля.
Доля, суровая доля.
Память о павших в Мармоле
Кровью на камнях Мармоля.
В ущелье красных скал Мармоль
Живёт кровавым эхом бой,
Живёт кровавым эхом боль.
Печален этот дом.
Мармоль, Мармоль, желал ли ты
Прославить смерть людей земли?
Ущельем смерти назовут Мармоль.
Поле здесь кажется морем.
Воздух на солнце настоян.
Поле здесь кажется снегом.
Шаг в пыли здесь кажется бегом.
Мармоль, Мармоль, желал ли ты
Прославить смерть людей земли?
Ущельем смерти назовут Мармоль.

КАЛИТОЧКА.

Алексей Сергеев.

На второе августа я зашёл к товарищу,
С кем понюхал пороху средь афганских гор.
Были неразлучными мы друзьями лучшими,
Между нами не было даже мелких ссор.
Здравствуй, друг, уж года три мы с тобой не виделись.
У меня родился сын, в честь тебя назвал.
Весь в тебя повадками, тоже любит сладкое.
Извини, что до сих пор тебе не показал.
Сел к нему на лавочку и налил по чарочке,
Чокнулись стаканчики - с праздником, братан!
Прикурил цигарочку, положил на лавочку,
А второй цигарочкой затянулся сам.
Выпили. Молчание. Слились вспоминания
Той страны, опаленной солнцем и огнём,
Черного тюльпана взлёт, горечь материнских слёз
И земли, пропитанной кровью и свинцом.
И от вспоминания обожгло, как пламенем,
Будто, как и ранее, мы в одном строю
Горною дорогою движемся колонною,
АКС направив свой к чёрному хребту.
Горною дорогою движемся колонною,
АКС направив свой к чёрному хребту.
Боль вступила в голову. Я налил по-новому
За здоровье ротного и за пацанов,
За тебя, мой кровный брат, и за всех, за всех ребят,
Кто прославил наш десант средь афганских гор.
За тебя, мой кровный брат, и за всех, за всех ребят,
Кто прославил наш десант средь афганских гор.
Всё, пора, прости, братан, что недолго сиживал,
Знаешь сам - жена, семья, куча разных дел...
Встал, закрыл калиточку, завязал на ниточку
И с тоской на памятник друга посмотрел.

КОМУ НУЖНА БЫЛА ЭТА ВОЙНА.

Слова Владимира Назарова, исполняет группа "Каскад".

Кому нужна была эта война?
Кому нужны были эти страданья?
И кто мог видеть эти глаза,
Глаза ребят, полных непониманья?
Но кто из тех страдал от ран,
От боли сердца неземной,
Когда ребят косил Афган
Своей безжалостной рукой?
Кто видел матерей глаза,
Забывшие про сон?
Глаза, опухшие от слёз,
Души и сердца стон?
И пусть не думают они,
Что позабыть всё можно в раз.
Ни день, ни час, ни даже миг
Не вырвать никогда из нас!

БАЛЛАДА О КОЛЮШКЕ.

Юрий Черняев.

За деревней, на околице
Гармонь звонко разливается.
Это значит, парень Колюшка
С родной деревнею прощается.
Это значит, что настал черёд
Ему в армию отправиться.
Это значит, будет кто-то ждать
И два года будет маяться.
А он играл, плясал, он народ веселил,
Стариков уважал и работать любил.
И, послушав наставления,
Парень в армию отправился.
Хоть в Афган, но к удивлению,
Николай не опечалился.
И уставший, и замученный,
Он гармонь свою не забывал.
Эх, частушки он накручивал,
Да под них ещё и танцевал.
А он играл, плясал, он солдат веселил,
Стариков уважал, командиров любил.
А он играл, плясал, он солдат веселил,
Стариков уважал, командиров любил.
По судьбе или по глупости
Распрощался с жизнью Колюшка.
А может быть, по чьей-то тупости
Наш народ хлебнул там горюшка.
Только больше и не слышали
Той гармошки за околицей.
Стала вдруг такою древнею
Та история про Колюшку.
Только больше и не слышали
Той гармошки за околицей.
Стала вдруг такою древнею
Та история про Колюшку.
А он играл, плясал, он народ веселил,
Стариков уважал и работать любил.
Никогда никого обижать он не смел.
Жизнь как песню любил, да допеть не сумел.

НЕ СУДИ МЕНЯ СТРОГО.

Юрий Черняев.

Не суди меня строго, браток,
Что не был я там, где был ты,
Хоть и я глотал тот же песок,
Проклинал те же горы, хребты.
Не суди меня строго, браток,
Что машина моя цела,
А твой БТР, как листок,
Спалили душманы дотла.
Не суди, я прошу, не суди,
Что не вынес тебя из огня,
И что пуля сидела в груди
Не у меня, а у тебя.
Не суди, я прошу, не суди,
Но не смог я погибнуть с тобой.
Ну давай же, вставай и иди!
Ну давай же! А я - за тобой.
Ну давай же, пошли той тропой,
По которой в последний раз шёл!
Ну давай же, вставай же, друг мой!
Я к тебе за смертью пришёл!
Мы пройдём с тобой все пути,
Мы пройдём с тобой перевал,
А когда станет трудно идти,
Под вечер сделаем привал.
Ты, как прежде, гитару возьмёшь,
Запоёшь про родимый свой край,
А потом анекдотик загнёшь,
И вдруг - пулемётный лай.
И вскочив в БТР, сам не свой,
Пулемёт ты погладил, любя.
И хотя кругом стоял зной,
Дрожь по телу прошла, теребя.
Что мне делать? Что делать, скажи?
Я пришёл умереть, как и ты.
Не бросаться же мне на ножи,
Коль рожки автомата пусты.
Вот, я вижу, граната прошла,
Как комета Галлея, и вот
Она БТР твой нашла,
А меня прошибает пот.
Угодила, зараза, в движки
И тут же рванул бензобак.
Я кричу ей, кричу: "Подожди!
Всё не правильно! Всё не так!
Ведь я с ним, не один пришёл он!
Ты меня, ты меня порази!"
Ну какой же неправильный сон,
Хоть кусайся, хоть локти грызи...
Что ж, браток, не пришлось умереть,
И придётся мне всё-таки жить,
И придётся всю жизнь мне гореть,
И придётся всю жизнь мне служить...
И придётся всю жизнь мне гореть,
И придётся всю жизнь песню петь...

ИСПОВЕДЬ "АФГАНЦА".

Сергей Ильёв.

Я отвергнут опять, и мой пройденный путь, словно сито,
Шелухой и песком обнажит человечье нутро.
Кто ж раскроет секрет, тот, где истина всё же зарыта,
От которой в тумане проблем наконец-то мне будет светло.
Нет по духу родни, и химерой закроются губы
Лишь в постели любви, а на деле я жалкая плоть.
Продырявлен свинцом, стал, наверное, нервным и грубым,
Но упрямство и вечную злость я не в силах в себе побороть.
Зол на всё и на всех, кто мешает мне жить справедливо,
На дебаты умов и застольный словесный дебош,
А упрям оттого, что звучат обещанья фальшиво
В тех высоких и прочих кругах, куда я, к сожаленью, не вхож.
Кто же мысли во мне торопливой толкает рукою
На абсурд, и на бред, и на сплетни в наборном клише?
Промолчать не могу, не приучен кивать головою,
От светящихся трасс до сих пор нет покоя в пробитой душе.
Не в окопной грязи директивные перлы подшиты,
И протесты мои, может быть, не услышит никто.
Я отвергнут опять, и мой пройденный путь, словно сито,
Шелухой и песком обнажит лицемерья пустое нутро.

ВЕРТОЛЁТНАЯ ПОДДЕРЖКА.

Валерий Горский.

Мы с уставом своим оказались в гостях,
И поэтому бой был навязан в горах.
Захлебнулась атака свинцовым огнём.
Вся надежда теперь на аэродром.
Ждут подмоги с небес те, кто здесь уцелел.
Вертолёты наводчик наводит на цель.
Участь наша ему развязала язык,
Но стрижёт микрофон наголо дерзкий крик.

Смерть друзей разрывает рот - за что погибаем зря?
И на профиле гор был расстрелян восход буквами "дэ", "эр", "а". ДРА.

Хлещут руки винтов синеву по щекам.
Наши боги войны приближаются к нам.
Тяжело, но уверено каждый летит.
Вертолёты по звёздам легко различить.
Задрожали снега и в лавинах сошли,
Под ногами хребты заточили ножи.
И, как с правдой письмо рвёт особый отдел,
Так наводчика камни - за то, что взлетел.

Смерть друзей разрывает рот - за что погибаем зря?
И на профиле гор был расстрелян восход буквами "дэ", "эр", "а". ДРА.

Что же делать? На нас точно вышли свои.
Если бойня пойдёт, не сносить головы.
В их руках столько мощи, как им указать,
Чтоб потом не пришлось за ошибки страдать?
Кто-то первый вскочил, снизу вверх указал,
Но от залпа машин круто навзничь упал.
Близорукость нас долбит наотмашь, как мух,
И не встать, не рискнуть - заколдованный круг.

Смерть друзей разрывает рот - за что погибаем зря?
И на профиле гор был расстрелян восход буквами "дэ", "эр", "а". ДРА.

Погибать нелегко, выжить в сто раз трудней.
Мы зажаты меж двух перекрёстных огней.
Но чем строже запреты на наши "пурги",
Тем быстрей вертолёты завалят враги.
Нас бьют, мы крепчаем, становимся злей,
И назло всем врагам бьётся сердце быстрей.
Чтоб для тех, кто за нами придёт, был урок,
Как мы выполняли свой долг.

А смерть друзей разрывала рот - за что погибали зря?
И на профиле гор был расстрелян восход буквами "дэ", "эр", "а". ДРА.

В КОРОЛЕВСКОЙ КОНЮШНЕ.

Слова Виктора Верстакова, исполняет Леонид Мухин.

В королевских конюшнях места нет для коня.
Медсестра раскладушку принесла для меня.
Очень трудно голубке в коридорах, где сплошь,
В стык, обрубок к обрубку, полегла молодёжь.
Вертолётчик без правой, миномётчик без двух.
На повязках кровавых ничего, кроме мух.
Отыскала местечко в самом дальнем углу,
Где десантник навечно задремал на полу.
Унесли бедолагу, положили меня,
Я отсюда ни шагу, я спокойней коня,
Ведь от ног до макушки я ведь гипсовый стал.
Мне не нужно подушки, разве что пьедестал.
Медсестра, медсестричка, что ж ты слёзоньки льёшь?
Как же ты без привычки здесь, в конюшне, живешь?
В королевской конюшне, в госпитальном чаду,
В наркотичном, спиртозном, матершинном бреду?
Если чудо случится, и я снова проснусь,
Дай свой адрес, сестрёнка, может быть, пригожусь...
Ну а коль не воскресну, всё равно хоть часок
Поживу на чудесный поглядев адресок.
В королевской конюшне места нет для коня.
Медсестра мою душу унесла от меня.

"АФГАНЕЦ".

Валерий Горский.

Ты получаешь то, что заслужил.
Есть в Библии такое и в Коране.
Не серп магометанский нас крестил
Двусмысленным названием "афганец".
Не серп магометанский наши сны,
Как трупы искромсает до рассвета.
Мы дети необъявленной войны,
Мы даже не имеем Дня Победы...
Как отомстить охота за друзей,
Которых мы в Афгане потеряли,
Когда слышны упрёки от людей,
Что нас они туда не посылали.
Погибшим всё равно, но как живым
Покинуть эту долговую яму?
Ведь конфликтуя с обществом своим,
Мы схожи с ветеранами Вьетнама.
Кого винить, и наша ли вина,
Что вкус борьбы почувствовали с детства?
Но от отцов последняя война
Досталась нам как мрачное наследство,
Когда, чеканя, в караул идут
У мавзолея доблестные силы.
Мне кажется, потомки всё поймут -
За что же так вождей трясут могилы.
Ты получаешь то, что заслужил.
Есть в Библии такое и в Коране.
Не серп магометанский нас крестил
Двусмысленным названием "афганец".
Стоит перед историей страны
В тени салютов наше поколенье.
Мы дети необъявленной войны,
Всех ваших неудач и преступлений.
Мы дети необъявленной войны,
Всех ваших неудач и преступлений.

ПОВОРОТ НА БАГРАМ.

Виктор Верстаков.

Нет, Афганистан не сон, не обман,
Я память друзей не предам.
Я вижу сквозь даль дорогу в Джабаль
И наш поворот на Баграм.
Ударил фугас, но Бог меня спас,
Не знаю, чужой или свой.
Над грудой брони смерть, повремени,
Я, кажется, снова живой.
Над грудой брони смерть, повремени,
Я, кажется, снова живой.
И дело не в том, что будет потом,
Как встретят нас в отчей стране.
От крика "Держись!" недолгая жизнь,
Но дольше обычной вдвойне.
Мальчишка боец, комвзвода юнец
И старый усатый комбат.
Не хватит свинца, чтоб наши сердца
Живые забились не в лад.
Не хватит свинца, чтоб наши сердца
Живые забились не в лад.
Нет, Афганистан не сон, не обман,
Я память друзей не предам.
Я вижу сквозь даль дорогу в Джабаль
И наш поворот на Баграм.
Я вижу сквозь даль дорогу в Джабаль
И наш поворот на Баграм.

ДО ФЕВРАЛЬСКИХ МЕТЕЛЕЙ.

Виктор Иванов.

От Гардеза до Хоста - километры войны.
Ржавым облаком вьётся под колёсами пыль.
Шины трёт на чужбине наш советский КаМаЗ.
Мы везём апельсины, жмёт Серёга на газ.
То засады, то мины, то обвалы в горах,
И кидает машины колея на камнях.
Горсть песка бросит ветер в лобовое стекло.
Каждый верил - доедем, да не всем повезло.
Под откосом чернеет опрокинутый МАЗ.
В нём два брата сгорели, мужики были класс.
Лихо пели на пару про сибирский мороз.
Посигналь-ка им, старый, и не прячь своих слёз.
На дорогах потери, пули бьют по бортам.
Жми, Серега, дотянем, боль деля пополам.
До февральских метелей ведь осталось чуть-чуть.
Как торопим мы время по России шагнуть.
До февральских метелей ведь осталось чуть-чуть.
Как торопим мы время от войны отдохнуть.
От войны отдохнуть, от войны отдохнуть.

АФГАНСКАЯ СКАЗКА.

Слова Юрия Белетенко, исполняет Юрий Зирин.

Побелило курганы позёмкою рано,
Вечерами одной не гуляется Тане.
В сентябре проводила на службу Ивана,
А служить ему выпало в Афганистане.
До апреля ему вышивала рубаху
Голубыми вьюнками да красной калиной.
Старики говорили - не плакай, деваха,
Мы ведь тоже не сразу дошли до Берлина.
А потом почтальоны дорогу забыли,
И собака завыла, уснуть не давая.
Погоди, не бедуй - старики говорили,-
Заковыками почта идёт полевая.
Пролетела весна, и лето настало,
Поднялся одуванчик, готовый к полёту.
И нашла она в ночь на Ивана Купала
Чародейный цветок у лесного болота.
Попросила его - посвети мне в тумане,
Я тебя напою и от зноя укрою,
Ну а ты помоги мне увидеться с Ваней
За горячей пустыней за снежной горою,
Помоги на рассвете домой воротиться
И придумай личину, не знаю какую.
Если облачком стану, могу заблудиться,
Если стану кукушкой, беду накукую.
И горячий цветок погасила кручина.
Покачнулось, потом озарилось болото,
И степною лягушкой очнулась дивчина
На Кабуле-реке у верблюжьего брода.
Три душмана вдоль берега ставили мины,
На подмогу к себе призывая Аллаха,
А на плотной стене остывающей глины
Пела нежную песню какая-то птаха.
А потом над верхушкою пыльной чинары
Приоткрылась калитка в заоблачной сфере,
А потом по дороге запрыгали фары -
Это ехал Иван на своём БэТээРе.
И как будто тревога ей в сердце запала,
И как будто надежда её подтолкнула.
Поскакала, нашла проводок от запала
И к нему обмирающим телом прильнула.
И увидел Иван над седыми горами,
Над сбегающей к берегу чёрной долиной,
Разукрасило небо цветастое пламя
Голубыми вьюнками да красной калиной.
На войне обязательно верят приметам,
Только их проверять перед боем не надо.
Я услышал печальную сказочку эту
В безымянном ущелье под Джелаллабадом.
Впереди за камнями таились душманы,
Терпеливо удачу свою выжидая.
Я хотел записать, да подумал - не стану,
У меня ведь в России женя молодая.
Я запомню и так эти смертные лица,
Николая из Сум, из Уфы Михаила,
И как прямо над нами с закрытых позиций
По горячим горам артиллерия била.

ВОТ ТАК.

Леонид Мухин.

Когда я был салагой молодым,
И про Афган знал только понаслышке,
Наш старшина пугал нас не войной,
А дедовщиной, нам, мол, неизвестной.
Но я считал - того не может быть
И называл всё глупою насмешкой,
Но он-то знал, смеялся нам в лицо -
Да вы всего лишь пушечное мясо.
Вот так! Вот так!
И вот нас сонных, кто успел - хмельных,
Запомнилось, в то утро была Пасха,
На пересылку в город Ашхабад.
Прощай, учебка. Здравствуй, неизвестность.
В парадках мятых, тая от жары.
Встречала нас афганская столица.
Никто не знал, что ждёт нас впереди,
А нам кричали - вешайтесь, слоны!
Вот так! Вот так!
А дальше - закружило, понесло.
Я перестал всему уж удивляться
И ползал с табуреткой по земле,
Ну а по-нашему - сдавал вождение.
Смешно теперь всё это вспоминать,
Ну а тогда нам было не до смеха.
И помню, как мурашки по спине,
Когда кричали - духи! душат! мама!
Вот так! Вот так!
Лишь было утешенье на войне,
И боевой мы ждали с нетерпеньем.
На боевой все были наравне,
И это было всё же утешенье.
Конечно, были разные все мы,
Кому-то настучать гораздо проще,
Но о таких не стоит даже петь,
И я для них не стану исключеньем.
Вот так! Вот так!
Когда я был салагой молодым,
Когда я был салагой молодым, молодым.

ЧЕЙ ТЫ СЫН.

Руслан Паоло Барановский.

Корчит тело Афгана от ударов тяжёлых сапог.
Непутёвый мессия батальонов и полков.
И войною измучен, от жары и тоски сатанел
После боя солдат, и на солнце в прицел посмотрел.

Чей ты сын? Честь Отечества - сон.
Твоя память - весы, словно бой кремлёвских часов.
Через Красную площадь гонит Родина лучших своих сыновей.
Не случилось измены. Налей.

Быть бы доле иною, стала горькою кровью она.
Всё, что было войной, оказалось - вина.
Что молитву бормочешь, себя верой обув,
Боже, белые ночи сниспошли на Кабул.

Чей ты сын? Вся судьба твоя - сон.
Пей за ушедших друзей и вернувшихся стон.
Пей за тех пацанов, что не встретили дома всены,
Кто навек опалён. Почему же я жив?

От афганской погони не уйти, не уйти никуда.
На небесном погоне оторвалась звезда.
Простота автомата и спокойный, холодный висок.
Была белою вера, но краснеет песок.

Чей ты сын? Честь Отечества - сон.
Твоя память - весы, словно бой кремлёвских часов.
Через Красную площадь гонит Родина лучших своих сыновей.
Не случилось измены. Налей.

Чей ты сын? Вся судьба твоя - сон.
Пей за ушедших друзей и вернувшихся стон.
Пей за всех пацанов, что не встретили дома весны,
Кто навек опалён. Почему же я жив?

Благодарю Татьяну из Краснодара, приславшую нам эти песни.