ДОКТОР СЕРЕГА.

Рассказ - быль.

Лишь только открылась после приземления самолета бортовая дверь, все пассажиры почувствовали первое дыхание юга. Мой отпуск начался. Я в Сочи…

И вот оно - мечта любого отпускника - Черное море.

Не раздумывая, плюхаюсь в воду, еле успев сбросить на ходу резиновые шлепанцы, на которые через секунду опустилось парашютом полотенце. Вода ласкала, бодрила мгновенно. Вот теперь отпуск действительно начался.

Устроившись поудобнее на горячем песке, пытаюсь отбросить все печальное. Перебираю мелкую гальку, бросаю ее в море. Рядом со мной расположился стройный, уже немного загоревший, с удивительно мягкой, обворожительной улыбкой парень, который так же, как и я, по-детски бросал камешки. Поражали его волосы: светлые, но с заметной проседью. Невольно подумалось о том, что это, наверное, сейчас модно, да и женщинам такие "оригиналы'' нравятся больше. Два камешка, синхронно описав дугу, рядом упали в набежавшую волну.

"Хорошо вот так, ничего не делая, отдыхать, бросая камешки в прошлое", - с грустью сказал сосед.

"Да", - подумав о скучных событиях своей жизни, машинально поддержал я разговор.

- Представляешь, - неожиданно перешел он на "ты", - странно как-то судьба поступила: смерть не взяла, так жена ушла. Но для начала...

Парень доверчиво протянул руку:

- Сергей.

Пожав мягкую ладонь, я уже предвкушал рассказ о несчастной любви, возможно, с криминальным сюжетом. Упомянул ведь он о какой-то смерти? Следующий вопрос поверг меня в недоумение.

- Ты, извини за фамильярность, был "за речкой"?
Глядя на огромное раскачивающееся море, я и первое мгновение даже не знал, что и сказать. Но он тут же добавил:

- Я об Афгане...
Сразу вспомнилось, что многие мои друзья, побывавшие там, именно так и называли боевые рейды на ту сторону.

- Только на границе, а если говорить о направлениях: Пржевальск, Нарын, Ош, Мургаб, Хорог…

От его взгляда стало как-то не по себе. Но это только на секунду.

- И хорошо, что не пришлось. Значит, повезло, - заметил он с неподдельной искренностью.

Хотелось с ним не согласиться, но Сергей остановил мою мысль, сделав характерный жест рукой:

- Не будем об этом, у каждого своя дорога. Наверняка ты видел и знаешь то, что не суждено было мне.

Из его пальцев очередной отполированный камешек вновь улетел в набегавшую волну. По всему видно, что его настроение было далеко не отпускное. Пытаюсь как-то развеять его грусть:

- Ты давно приехал?

Вчера ночью, и вот с утра, после завтрака, сижу здесь на песочке, пытаюсь разобраться в своих мыслях и чувствах и, по правде сказать, ничего не получается. Если к вечеру душевная боль не отпустит, тогда придется напиться...

Мы с тобой словно две обиженные женщины: осталось только "страдания" запеть. Уж по всему видно, что замешана в том дама, и уверен, что она во всем виновата.

Сергей посмотрел на меня с вниманием и как-то обреченно изрек:

- Она - последняя капля...

Чувствовалось, что разговор был в тягость нам обоим. Чтобы как-то успокоить его, поведал о том, что мои дела тоже не из лучших и в этом смысле мы с ним оба невезучие…

То ли мой короткий сбивчивый рассказ повлиял, то ли ему необходимо было выговориться, сбросить груз воспоминаний, поделившись с кем-то, но то, что он мне поведал, уверен, не оставит равнодушным никого. Говорил Сергей ровным, мягким голосом, будто все это случилось не с ним...


Роковая посадка.
       

- Представляешь, еду в августе из Калининграда в аэропорт. Случайно познакомился с майором Александром Ливнем, моим попутчиком, тоже пограничником. Разговорились. Нашли общих знакомых, затем общались вовремя полета до Москвы. Случилось так, что до Ашхабада опять вместе: билеты оказались на один рейс, но в разных салонах самолета. Еще в аэропорту договорились, что постараемся поменяться с кем-нибудь местами, чтобы лететь рядом. И вот... Речь Сергея вдруг стала как-то тише...

- Уважаемые пассажиры, самолет, следующий рейсом № 699, совершает полет по маршруту Москва - Красноводск - Ашхабад.
Голос из встроенного динамика звучал приятно, мелодично. По ассоциации подумалось, что и девушка, которая оповещает нас, - воздушная королева, не иначе.

Но эти мимолетные мысли тут же сменились другими: предстояла вновь, после короткого отпуска, командировка в Афганистан со всеми перипетиями и неожиданностями. Думать об этом не хотелось, но и уйти от навязчивых мыслей не удавалось. Предстоящие тревоги, походы, боевые стычки с душманами, о чем знал уже не по рассказам друзей, оказание первой помощи раненым и больным - все это обрывками начинало будоражить сознание. Однако успокаивал себя, что все это будет потом, не сейчас, не здесь, не в Союзе. Пока же все идет по плану. Отдыхай. Впереди еще мирные дни и часы. И все-таки беспокоила мысль, что путь лежит не на курорт.
Время было уже позднее, и очень хотелось хоть часок подремать. Сославшись на усталость и заверив, что наговоримся еще после посадки, во время перелета до Ашхабада, мы разошлись по своим салонам.

Двух часов летного времени обычно не ощущаешь: то газетку принесут, то водички попьешь. Словом, незаметно перелет подходил к завершению. Видно, предложенная стюардессой "минералка" дала о себе знать в самый неподходящий момент, когда уже загорелось табло, извещающее о предстоящей посадке. До хвостового отсека самолета было ближе, однако там ожидало несколько человек. "Пойду-ка лучше в первый салон", - подумал я и направился в сторону кабины летчиков. Возвращаясь на свое место, успел подмигнуть стюардессе, которая, качая головой, все же улыбнулась и сказала: "Нарушаете, уже скоро посадка".
Аэропорт встретил стальную птицу как обычно: получены все команды и разрешения, вот уже совсем рядом видна и "бетонка".

Неожиданно самолет стал резко снижаться. И в какой-то миг каждый из находившихся на борту ощутил не то взрыв, не то грохот вместе с ударом днища о "бетонку", затем скрежет металла и дикий вой, словно одновременно загудели сто паровозов. А тот запах гари, ворвавшийся в салон, останется в памяти навсегда... Не знаю зачем, но я обернулся назад. То, что предстало перед глазами, было кошмаром: зияющая дыра, как в фантастических фильмах, а вокруг салона - огненное кольцо, сквозь которое видна постепенно отделявшаяся хвостовая часть самолета. Второй салон с пассажирами отлетал от основной части. Ветер сбивал пламя, которое упрямо обволакивало серебристый металл машины. От взрыва в хвостовой части образовалось черно-красное облако. Людей охватил ужас. Это уже потом все узнали, что произошло: грубая посадка - и стальная птица переломилась пополам. Первое, что пришло на ум, - люди… Пожарные делали свое дело. Через зияющую дыру упругие струи воды заливали все подряд, и сквозь эту водяную завесу те, кто мог, прыгали прямо на бетон. "Скорая" аэропорта, взяв первую партию пассажиров, умчалась в сторону вокзала. Из-за рева сирен и крика людей, стремящихся выпрыгнуть из горящего ада, кололо в ушах. Вдалеке прозвучал еще один взрыв, разломив остов горящего хвоста. Там - смерть.

Красноводский аэропорт гудел как улей. Эвакуированных людей, обожженных, травмированных, испуганных, отвозили в зал ожидания, где, насколько это было возможно, срочно оказывали первую медицинскую помощь. И наконец, почти к исходу дня, после выяснения личности, сверки билетов, голос представившегося особиста прозвучал для меня, как приговор:

- Вы из какого салона? Почему оказались в первом?

Оставалось только добавить: "Почему остались живы?" Мой сбивчивый рассказ его явно не устраивал. Потом потянулись часы бесконечных допросов, объяснительных, звонков в часть, письменных подтверждений, другими словами, отработки кошмарной версии по установлению виновных. И вряд ли следовало осуждать сотрудников аэропорта, среди которых были и люди из спецслужб, они делали свое дело скрупулезно, так, как их учили. Иначе и быть не могло: ведь погибло много людей, весь второй салон. Москва уже передала трагическое сообщение в программе "Время", и всем, кто спасся, была предоставлена возможность по правительственной связи сообщить близким, что они живы. Из головы не выходила мысль: а если бы сидел вместе с майором во втором салоне? Если бы... Что это? Ангел-хранитель! Вот уж, действительно, обратишься к Богу со словами благодарности за продленную жизнь.

Наконец "спецлюди" поняли, что я тут ни при чем, что произошла та редчайшая случайность, за которой последовала циничная закономерность нашей действительности:

- Распишитесь в получении компенсации за утраченные вещи - 99 рублей...

Когда услышал эту фразу, аж мороз по коже прошел. Хотелось просто выматериться, нервы были на пределе: там люди погибли, а они - "вещи"...

Потом все, кто слышал мой рассказ, сходились в одном: родился в рубашке, смерть таких не берет...

 

Помощь и смерть рядом.

 

Мелкий бархатный песок высыпался из сжатого кулака. Что тут скажешь? Сергей молчал.

История потрясла меня до глубины души. Не скрою, увлекаюсь стихами и гитарой, наверное поэтому в мыслях выстраивались первые строчки будущей песни: "С Серегой мы встретились в Сочи на пляже..." Я первым нарушил молчание:

- Неужели та самая любовь-женщина после этого тебя бросила?

- Не сразу, но ты хотел выслушать все?

- А что, есть еще что-то?

- Да, загадка того самого ангела-хранителя.

И так же невозмутимо, спокойно продолжил свой рассказ. Вот еще случай: выезжаю в Керки, где получил приказ немедленно вылетать в Шибирган. Как только услышал слово "вылетать", всего затрясло. Думайте обо мне что хотите, но бортом не полечу, - твердо сказал командиру. Другой бы, наверно, сразу под суд отдал за трусость, а он, зная о пережитом мною кошмаре, не стал настаивать и, посмотрев прямо в глаза, спросил: "А в колонне пойдешь?" Ответил не раздумывая: "В колонне - пойду!" В это самое время оперативный доложил, что приехала комиссия из Москвы. Решено было разделить проверяющих на две группы: одна - летит бортом в Кабул, другая - едет в колонне. Вертолет, быстро взяв пассажиров и какой-то груз, улетел "за речку''. БТР, в котором мне предстояло совершить нелегкий путь, по счету был третьим: впереди, как и было положено, шел минный тральщик, затем разведка, потом я с майором А.Стороженко и его "ребятишками", потом комиссия и дальше, соответственно боевому порядку, все остальные. Наконец боевые машины выстроились перед мостом. Вот она, последняя минута радости и прощания в Союзе. Там, за мостом, - граница и, как говорили знакомые, побывавшие в Афгане неоднократно, игра с судьбой...


 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Неожиданно к нам из штаба подбежал посыльный и, стараясь перекричать рев работающих двигателей, сразу, без предисловия выпалил: "Комиссия у вас?" "Нет, дальше," - показав большим пальцем назад, ответил механик-водитель.

- А что случилось?

- Борт, которым вылетела первая группа, сбит. Люди погибли, приказано срочно доложить.

Война уже в Союзе напомнила о себе тревожным эхом... Афганские дороги... Те, кто ездили по ним, знают, что это такое. Во-первых, практически без сна, с редкими короткими остановками, во-вторых, с постоянным напряжением: "А вдруг..." Если хорошая погода, то жара, если плохая - ветер "афганец". Песок, несмотря на то, что все задраено, проникает даже под нижнее белье. И в любом случае - постоянный приказ не высовываться. Многочасовой марш первого дня подходил к концу, скоро привал. Из впереди идущего БТР передали по рации короткую команду: "Стоп!" Затем тот же радист сообщил, что прапорщик Сергей Фешин после остановки, спрыгнув с брони, подвернул или сломал ногу, просят доктора. Я проверил медсумку: все в порядке, все по комплекту. Спрыгнул с машины. Почти бегом преодолел метров двадцать и, склонившись над пострадавшим, только и успел сказать:

- Ну и угораздило же тебя!..

- Бывает, - с натянутой улыбкой отозвался молодой парень.

В ту же секунду со стороны гряды гор послышались хлопки, а затем - короткий не то вой, не то свист. От взрыва БТР, из которого только что вышел, буквально подпрыгнул. Из люков после вспышки полыхнул огонь, смешанный с черным домом. Прямое попадание. Снова та же мысль: "Боже! Там же люди!" На мгновение наступила глухота. Огонь почему-то сразу погас, хотя копоть, превращаясь в маленькое облачко, медленно отходила от боевой машины. Наверное, сработала система пожаротушения. Высунувшиеся из люка ребята задергались от обрушившегося на них ураганного огня.

Итог трагичен: майор Александр Стороженко, 33-х лет, начальник заставы, получил около 70 мелких осколков, тяжелую контузию, оглох, ослеп па один глаз. Жизнь спасли только бронежилет и чудо. Сержант Эдик Цаплагин из Тулы умер мгновенно. Остальные 10 человек, словом, весь десант, контужены от разрыва гранат. Прижавшись к гусенице, мы с прапорщиком достали оружие, приготовились к худшему. По всей колонне прозвучала команда "К бою!" Огневые точки "духов" подавили быстро. Минут через двадцать все закончилось. Пахло гарью. Потом команда на сбор. Короткое подведение итогов боя, оказание помощи раненым. И вот уже "вертушки", вызванные по радио, увозили от нас друзей: одних - на лечение, других - в брезенте...

Навязчивая мысль не давала покоя: ну почему обстрел был именно по машине, из которой я только что вышел, почему люди пострадали, а я нет, опять ангел-хранитель или та самая судьба с его величеством Случаем? Сколько еще таких предвидится? Впрочем, рассуждать было уже некогда. Машины, вздрогнув, рывком устремились по извилистой дороге чужой страны. И только прапорщик Фешин, заметив, видно, мое состояние, поморщившись от боли в перебинтованной ноге, неунывающе сказал:

- Ну что, доктор, вот тебе и первое боевое крещение...

 

Через бой домой.

 

- Слушай, - не удержался я, - тебя и впрямь смерть не берет. Неужели ни одной царапины?

- Да что я, - угрюмо сказал Сергей, - ребят жалко.

- А что дальше? Долго еще воевал?

- Дальше,- привычно по-военному ответил Серега, - были разные дела: сам понимаешь, моя профессия волей-неволей заставила общаться с людьми, которым нужна была помощь. Доктор в Афгане - это тот человек, который почти ежечасно сталкивается с ситуациями, требующими от него полной отдачи. Иначе ты обязан спасти, а если не в состоянии - потом долгие неутихающие муки совести, как бы сам перед собой ни оправдывался. За время службы, не скрою, повидал столько всего, что, даже когда засыпаю, продолжаю бороться за жизнь какого-то парня.

Так прошел почти год. Наконец сообщили, что предстоит отпуск. Какое счастье: увижу жену, дочку... Рассказывать об этом просто невозможно, соскучился чертовски.

Вызвали в штаб. Сообщили маршрут: приказ лететь бортами, срочная эвакуация больных гепатитом. Конечно, воспринял эту информацию со смешанным чувством, поеду-то ведь домой, время не терпит. За больными в полете нужен уход: гепатит - тяжелая болезнь, именуемая проще "желтуха". Знаешь, в Афгане она имеет свои особенности. Вода в этом жарком аду ценится дороже золота. Не исключался вариант отравления любых источников: водопровода в городе, колодцев в кишлаках, искусственных водоемов или просто хранилищ, где используются большие емкости. Вот ребята и подхватили где-то...

Рядом со мной был офицер из разведки, которого увидел впервые. Заканчивая инструктаж перед полетом, командир, серьезно оглядев собравшихся, сказал: "С вами летит представитесь штаба разведки, везет важные документы. При любых обстоятельствах документы сохранить, а в экстремальном случае любым путем уничтожить, чтобы не достались врагу. Нет надобности рассказывать об их значимости. Приказ ясен?!" Чего уж яснее, но каждый наверняка думал о своем, о доме. Во всяком случае, моя задача была однозначной: сохранить людей, максимально облегчить их страдания во время полета, а по прибытию сдать больных в душанбинский госпиталь. Сборы прошли быстро, в считанные минуты все было готово, так как ждали этой команды уже давно. Из трех прилетевших бортов нам выделили пассажирский МИ-8, который вместил всех больных и нас с разведчиком.

Полет проходил нормально, а когда до границы оставалось не более двадцати километров, неожиданно случилось то, что не вписывается ни в какую логическую схему: "отстреливает" основной винт. До сих пор, кого ни встречаю из летчиков, все качают головой и не верят, что такое возможно. Что это: брак при сборке? Как же тогда летали раньше? Опять судьба, опять случай?

Прервав рассказ, с волнением спрашиваю:

- Как же без винта? Это же все, смерть...

- Вот именно. Опять она подошла близко-близко... Глядя на меня, он вдруг спросил:

- Ты-то веришь?

Сергей вдруг впервые за время рассказа улыбнулся и продолжил дальше.

- Летели мы на малой высоте, прямо над темно-желтыми барханами. Вертолет, после того как отвалились главные лопасти, неожиданно задрал нос и, смяв о песок весь хвост, несколько раз перевернувшись, проехал, как на санках, по песку и затем затих. От удара погиб первый пилот, второй - потерял сознание. Остаток металлической скорлупы после остановки, к нашему счастью, не загорелся и не взорвался. Когда то, что осталось от вертолета со скрежетом остановилось, наступила щемящая тишина.

Через минуту гепатитные больные, поломавшие кто руку, кто ногу, и те, кто от ударов лежали без чувств, начали стонать. Ощупав себя, понял, что цел и невредим. Не знаю почему, но первое, о чем подумал, так о секретных документах. Разведчик лежал в углу без сознания, рядом зияла щель, а над ней груда смятого металла. Неожиданно он очнулся и тут же сказал: "Спаси этот портфель, он дороже всех ваших жизней". Я успокоил его и положил портфель ближе под руку. Затем достал из сумки шприцы с обезболивающей смесью и, чтобы хоть как-то облегчить страдания парней, принялся за работу. Когда закончил, почему-то взглянул на пулемет, ствол которого согнуло в дугу, и только тогда осознал, что остался жив, но нахожусь на вражеской территории. Проверил, что имелось в наличии из оружия: только пистолеты у летчиков. Парадокс, но оружие все было сдано перед вылетом. Да, не густо, но все же, если что, живым не сдамся, а сели совсем туго придется - взорву себя гранатой. Солнце в Афганистане садится очень красиво. Его диск уже чуть коснулся золотых барханов. Как только оно скроется, быстро наступит ночь, а разводить костер равносильно самоубийству: на огонек сразу полетит ракета, граната или обрушится ливень пуль. Где же наши? Неужели не успели сообщить? Вопросы одолевали один за другим. Ответа на них не было. Хотелось только пить. О еде не думал.

Взглянул на рацию - разбита, приборные щитки словно кто-то специально выдернул. Оставалось только ждать, что будет дальше... Маленькая красная полоска афганского солнца над горами - последний луч надежды. Когда услышал шум винтов, сразу не поверил. Но вот из-за сопки вынырнули сразу три борта. Слава Богу, наши, из пограничного десанта.

- Сергей, извини, - прервал я его, - но если сказал "а", то давай дальше рассказывай...

- Что, интересна судьба обычного офицера-пограничника?

- Доктора-пограничника, - уточнил я.

- Ну, что потом? Быстро перегрузили всех, кто остался жив и кто погиб. Подполковник-разведчик пришел в себя, пожал мне руку за сохранность документов. Да, еще одна интересная деталь. Когда мы поднялись, было принято решение расстрелять пустую коробку от вертолета, чтоб не шарили "духи", когда наткнутся. Все же остались там какие-то приборы, детали. Так вот, первая ракета мазанула, вторая и третья попали точно в цель. Только легли на курс, увидели сразу банду, человек триста - четыреста. Тогда и пустили весь оставшийся боезапас, а сами быстренько по ущелью - в Союз.

По прибытию сдал в госпиталь всех раненых и больных, а сам - домой, в Калининград…

При слове "Калининград" Сергей стал снова серьезным и хмурым, но рассказ свой все же продолжил.

- Я знал, что жена (она у меня тоже доктор, и причем неплохой) часто ездила в Питер на разные встречи, семинары, симпозиумы, но я этому как-то не придавал значения, считая, что все это связано с её профессией. Однако оказалось, что это далеко не так. Развелся. И вот я здесь греюсь, купаюсь да вот еще зачем-то тебе все рассказал...

Он улыбался и неожиданно спросил:

- Ты знаешь, сколько у человека должно быть зубов?

- Странный вопрос, тридцать два.

- Правильно! А вот у меня тридцать три! Все просто, когда после Афгана потерял два зуба, врач сказал, что будет некрасиво, и он заменит их большими и широкими. Итог - заменил тремя.

- Да, биография у тебя, Серега очень даже неординарная, а ведь ты еще молодой.

Сергей засмеялся. Вот "прикол", послушай. В анкете вопрос: "бывали ли за границей"? Отвечаю "нет", кроме служебной командировки в Афган. Следующая строчка или выше, не помню: место рождения - Албания..

- Как так? - удивился я.

- Опять все просто. Родители были геологами, работали в Албании и, когда я родился, зарегистрировав меня в нашем консульстве, увезли домой в Союз. Больше меня там не было...

- Ну ладно, пойдем, а то скоро обед. Я пока один, а может, уже кто и появился...

Подходя к корпусу, Серега бросил:

- Хоть бы молодого подселили, не хочу стареть ни в разговорах, ни в жизни. Хватит с меня, что шевелюра седая…

Тут судьба и улыбнулась нам обоим. Этим соседом оказался я... Именно тогда и родилась песня "Мой доктор Серега":

 

С Серегой мы встретились в Сочи на пляже.

Он стал мне не просто приятелем даже.

И возраст Христа его кудри украсил

Седыми полосками, как белый трассер.

 

С веселым лицом, белоснежной улыбкой,

Он руну пожал мне - в том нету ошибки.

Судьба его круто бросала и била,

В афганской пустыне по кромке ходила.

 

Любовь и разлука была рядом с смертью,

Ходила в походы, плела вокруг петли.

А жизнь в сердце била и не уставала.

Мой доктор, скажи мне, как там все бывало?

 

Глаза лишь закроешь, война не смолкает.

 Спаси, "шурави", нас, ты все это знаешь:

Полеты и судьбы друзей твоих старых,

Которых ты спас, презирая усталость.

 

По праву горжусь я, что здесь тебя встретил,

В тиши, рядом с морем, где жизненный ветер

Гуляет, и жизнь тебе кажется алой,

В движении этом не будешь ты старым.

 

Пусть в песне твоей будет только надежда,

Пусть волос посыпан афганским тем пеплом,

Но знай, что друзья будут всюду молиться

За то, что ты выжил, так пусть тебе спится...

 

Чуть позже, жизнеутверждающий, вечно волнующий мотив вальса подхватил эти строчки и зазвучал на различных фестивалях и бардовских встречах в Алма-Ате, Фрунзе, Оше, Сочи, Москве, Железноводске, Ярославле, ГоЛицыне, Мурманске, Ставрополе и Душанбе.

 

Вместо эпилога - 1996 год.

 

Прошло 5 лет. Что изменилось в жизни моего героя, друга, сослуживца? Майор Сергей Девятилов живет и служит в городе Калининграде. Все так же предан своей профессии - физически и морально по мере сил помогает людям, лечит недуги. У него новая, как сам он говорит, победившая нее невзгоды семья. И еще не так давно он получил квартиру в доме, где живет много его друзей - "афганцев". Все уверены, что, когда кому-нибудь станет плохо, доктор Серега поможет, не подведет…

 

Вместо эпилога - 2007 год.

 

Прошло еще более 10 лет! Почему именно сейчас так случилось, что этот рассказ-быль всплыл в памяти? Наверное потому, что когда я писал его, вспоминая нашу сочинскую встречу и публикацию в журнале "Ветеран границы" № 1 за 1996 год, еще не мог предположить, что всему этому будет хоть какое-то продолжение. Надо сказать, что после того, как эти весьма неординарные события были изданы моему герою и мне, как автору, весьма не просто было "оправдываться" перед целым рядом (в первую очередь медицинских) начальников с Лубянки. А задавали все те же, привычные для бюрократов всего мира вопросы: "А почему с нами не согласовали? Да знаете ли вы, сколько у нас героев-медиков, о которых с нашей санкции можно и нужно писать? Да вот он, по ответу на наш запрос из медслужбы Калининграда, сегодня злоупотребляет спиртными напитками, да он такой-сякой… Да мы его…"

Я виделся с Сергеем, когда однажды был в Калининграде, и он рассказал мне о том, как относились к людям, которые прошли через Афган. А у нас, в погранвойсках, тем более без санкции "героев" не любят. И дело не в том, что им как-то завидуют (хотя и это возможно), просто принято так: есть санкция - будешь в почете… Нет её - не высовывайся. Ну да Бог с ними, с рассуждениями о прошлом, хотя, уверен, такое мнение есть и сегодня. Для меня, как для автора, описавшего эти события, где действительно смерть неумолимо шла по пятам доктора, несмотря на все беды и горести свалившиеся на него, не смогла взять храброго пограничника.

И вот, неожиданно, в феврале 2007 года, мы - офицерский квартет "Лирики", а я, как их арт-директор, были приглашены сразу в две афганские организации на концерт в города Владимир и Муром. Конечно же там нас встретили мои давние друзья-"афганцы", Владимир Сысоев и Сергей Кахович. Дело было во время выступления в нашей пограничной части, "Школе поваров". Конечно же, мы дали концерт, и, конечно же, там с особой теплотой встретили нас за накрытым столом, демонстрируя поварское мастерство. Вдруг, за дегустацией кулинарных яств, один из присутствующих спросил меня: "А помнишь, в твоем личном диске есть песня про доктора Серёгу? (Еще бы мне не помнить…) Так вот, я, и не только я один из присутствующих здесь, с ним воевали. У тебя, помнится, в журнале был рисуночек подбитого вертолета. А хочешь получить в подарок фото настоящего, того самого подбитого вертолета?И тут же дополнил: "Даже не знаю, есть у Сереги Девятилова этот снимок или нет?" Я даже опешил… Он говорил о моем герое так, как будто вчера с ним расстался. Такого поворота просто не ожидал…

Короче, после нескольких глотков водки и небольшой беседы, стало так просто и хорошо среди друзей. И странное чувство, именно они, достаточно скромно, без особых рассказов и показной бравурности, что присуща многим, кто был там по "разным" командировкам, вели неспешный разговор и по-свойски переходили от воспоминаний тех дней к современности. Подумалось: наверное, вот такие мужики, в первую очередь, и являются истинными героями, без каких-либо санкций…

- Ребята! - попросил я, - если дарите фото, то подпишите, при случае обязательно передам Сергею.

- Добро,- фото прислоняется к плечу рядом сидящего и на неровной поверхности все же различаю: Андрей Еренков и Игорь Великанов. Да, вот бы и о них рассказать, а ведь есть что вспомнить… Но, видимо время еще не пришло, несмотря на то, что об Афгане уже все, якобы, рассказано. В этой связи подумалось, что и сегодня некоторые материалы Великой Отечественной войны, несмотря на то, что прошло уже более 60 лет, до сих пор "под грифом"! Что говорить об Афганистане - эта война окончилась всего два десятилетия назад…

Именно поэтому я твердо решил, что бегать по журналам и газетам и публиковать какие-то новые материалы, кому-то и что-то доказывать не считаю достойным и разумным. Сегодняшний век техники не ждет и не требует никаких санкций ни от кого! Есть только вопрос совести и современных воззрений на жизнь. Наконец, появился сайт "Автомат и гитара" - это и есть та информация, которую может заполучить каждый. Другое дело, ознакомившись с ней, можно не только взять на учет те или иные обстоятельства, но и проникнуться "Боевым Братством". А это, поверьте, уже дано не каждому: здесь и настоящая войсковая дружба, розыск армейских друзей и много другое, что чиновников в погонах, как в прошлом, так и сегодня заботит меньше всего. Так пусть этот рассказ вновь всколыхнет события тех лет, память тех, кто к ним причастен.

Я твердо уверен, что люди, прошедшие через жернова афганского лихолетья, каждый год 9 мая, также празднуют свою Победу над фашизмом, терроризмом и в целом злом на земле! А на фотографиях живые люди узнают и помянут тех, кто ушел… и ушел достойно.

 

Май, 2007 год.

Валерий Монастырев.

Rambler's Top100