|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
В ПАМЯТЬ О ДРУГЕ. Покрывает землю жёлтая листва, Гуси-лебеди торопятся на юг, А тогда стояла дикая жара, А тогда со мною рядом был мой друг. Как нас лихо закрутила круговерть, И ракета вдруг пронзила темноту. Знали мы, что где-то рядом бродит смерть, И предчувствовали в воздухе грозу. Эх, такая нам солдатская судьба. А дома город спит, на улицах покой… Видят сны от малыша до старика, Ну а мы, забыв про страх, вступаем в бой. И свистели пули с ночи до утра, Как мартены раскалился автомат, Хоть не слышно было громкого «ура», Зато повсюду раздавался русский мат. Всё горело, что ещё могло гореть, Даже камни превращались в пыль. Ох, как трудно мне сейчас об этом петь, Будто снова оживает эта быль. Всё открылось с болью на заре. Я надеялся, что ты ещё живой… Это утро вижу я во сне, Как умылись горы кровью молодой. И вот с девчонкою твоей теперь идёт другой, А он и сыт и пьян, и рыло в табаке, И на плече её висит своей рукой, Там, где больше не лежать твоей руке. Выпью я за твой покой стакан вина, Да только водкой чашу горя не залить… Жизнь есть жизнь, она у нас всего одна, И как нам тогда с тобой хотелось жить! Майским утром я возьму букет цветов, Поклонюсь ребятам павшим до земли, Тем, кто дело своё знал без лишних слов, Кто не струсил и в бою не отступил… Вечной памятью вам будет наша жизнь, Мягким пухом - родимая земля, Ратным подвигом, страна моя, гордись, Ратным подвигом молоденьких ребят! Покрывает землю жёлтая листва, Гуси-лебеди торопятся на юг, А тогда стояла дикая жара, А тогда со мною рядом был мой друг… А тогда стояла дикая жара, А тогда со мною рядом был мой друг… ЛЕХА. Я был почти что нагишом, Вроде, кто-то в дверь вошёл, И на пороге вырос Лёха с коньяком: «Ну что стоишь невинным другом, Коньяк - на стол, ботинки- в угол! Всё остальное разберётся за столом». Поём «Кукушку за рекой», И мы налили по одной, «Ну, как дела, Колёк? - Да вроде всё путём! А помнишь, Лёха, как в Термезе Мы мечтали по приезде Посидеть и вспомнить путь, что мы пройдем». Таял снег, как будто свечи, Ведь тогда была весна, И поднималось солнце над Амударьёй, И как под вечер, прям навстречу Полупьяный старшина небрежно честь нам отдал… Левою рукой. А мы сидели, ели, пили Говорили и курили, Материли потихоньку кой-кого… Да, там, в Афгане, было туго, Но спасала вера в друга И в коротенькое, с Родины, письмо. Мы помогли им, чем могли, Сказали: «Хватит!» и ушли, И в феврале наш контингент пришёл домой. Да, мы дрались довольно стойко… Ну что, давай за… «перестройку»! И мы с Лёхой отлуплились по второй. Теперь на Родине наш полк, И канонада поумолкла, И лишь во сне кричим: «Сержант, меня прикрой!» Но ещё довольно долго, С обостренным чувством долга, Будем харкаться израненной судьбой. Мы вспоминали батальон, Баглан, Кундуз и Хайратон, И тех ребят, что здесь лежат в сырой земле. Им не покинуть этот пост, И как обычай - третий тост - Мы пили молча за погибших на войне. Жаль, быстро кончился коньяк, Воспоминания – долой, И Лёха мне уже хотел сказать: “Good
buy!” Но тут пришлось немного рявкнуть: «Что ж ты, ей-богу, как не свой! Ты видишь, братец, сколько - только вспоминай». Как лезли в гору чуть живые, И оттуда били в нас, И как мы пыль глотали с грязною водой, И тот дуканчик на отшибе, Где дуканщик - ой, хитрец - Пытался выклянчить патрончик боевой. А я немного облысел, И не женат, и денег – шиш, И кое-кто орёт, что я такой-сякой… Да, в двадцать лет поскрёб я вшей, Понюхал порох и гашиш, Быть может, мало, но мне хватит с головой. Стихнет музыка, уйдёт «базар» за прошлые дела, Майский день нас встретит ласковым дождём, А завтра мы с тобой наденем медали, ордена Да по широким нашим улицам пройдем! Пусть обнищала вся страна, всё это, Лёха, ерунда… Бог даст, и это мы с тобой переживём. А завтра мы с тобой наденем медали, ордена Да по широким нашим улицам пройдем… Да по широким нашим улицам пройдем… Да по широким нашим улицам пройдем… КАЗАК. Покидал казак дом свой и луга, Покидал их на исходе месяца, Где в речную воду смотрится луна, Где в бездонном небе звезды светятся. Где в бездонном небе звезды светятся. По бескрайней степи эскадрон скакал, Чтоб разбить врага ещё по осени, И прокляту контру гнали за Урал, А на юге в Чёрно море сбросили. А на юге в Чёрно море сбросили. Минул 41-й, как кошмарный сон, Позади давно война гражданская, А на берег Дона вышел эскадрон, Эскадрон с ребятами афганскими… Эскадрон с ребятами афганскими… И один казак сел на берегу, Здесь полями степь шумит широкими, И, уткнув в колени голову свою, Разрыдался он слезами горькими. Разрыдался он слезами горькими. «Я за эти лета силы растерял, Позабыл лицо родимой матери… Может, кто нас в эту бойню посылал Может, все они с ума все спятили». Может, все они с ума все спятили… И с надеждой он поскакал туда, Где родной очаг, быть может, ещё теплится, Где как прежде в воду смотрится луна, Где как прежде в небе звезды светятся… Где как прежде в небе звезды светятся… ФОТОГРАФИЯ. Всё ушло, как уходит тающий снег, И ты знаешь, где правда, а где её нет, Только что из того, что заплаканный взгляд? Только что из того, что три года назад… Припев: Там солнце нам было чужим, Горы пылали в ночи Сколько же лет было нам? Афганистан… Стол накрыт, и с утра дождь стучит за окном, И звучит надоевшая песня про дом, Я один, но второй наливаю стакан, И ту банку тушёнки делю пополам. Припев. Он опять улыбается – всё, как тогда, С чёрно-белой бумаги глядит на меня, Я глаза закрываю и вижу рассвет, И опять он живой, и кричит мне: «Привет!». Припев. 2 раза. ПРО ПРАПОРЩИКА КАСЮ. На афганских горных кручах службу нёс один чудак, Среди прапорщиков лучший и на выдумки мастак. По фамилии Касьянов и по имени Касьян, И по отчеству Касьяныч, да и дед его Касьян. И вот сухим апрельским утром, чтобы не оскалиться, Всем своим крестьянским нутром он решил расслабиться, Распродавши нашу краску батальону «Царандой», Он достойно встретил Пасху с Сенькой-другом, старшиной… А наутро в самом деле, забодай его бодун, В его сильном духом теле разыгрался колотун. С прежней роскоши, ликуя, нацедил едва стакан, Но шальная чья-то пуля разнесла его к чертям. И сказал Касьянов Сеньке: «Это сделал Абдулла». И достал из оружейки два трофейных ППШ. Смачно харк об пол растёрши, да соплей набив кишку, Он поклялся: «К Первомаю Абдулле сверну башку!» И вот уже орёл наш горный, оседлавши БТР, Под огнём «врагов народа» прёт, м….к, через Панджшер… Горный воздух чистый, свежий, -где Иран, а где Афган? Горы те же, рожи те же…- Кася въехал в Пакистан. А с того больного свойства вышел казус небольшой - Он китайца из посольства перепутал с Абдуллой. Всеми нужными словами он китайца обложил. Тот, признаться между нами, чуть в штаны не наложил. Ох, он бедного китайца чем попало стал глушить, Отдавив китайцу пальцы, принялся его душить. «Что козёл, едреня феня, кайся, гнида, хочешь жить?» «Чина» прыгнул на колени, умоляя пощадить. Хорошо, что у Касьяна была добрая душа - Он «щадил» его ногами и прикладом ППШ, А напоследок элегантно дал пинка под тощий зад И пошёл гулять по бабам - прямиком в Исламабад. И тут уже с Исламабаду шлют депешу на Кабул - Успокойте, мол, Касьяна - здесь насилию разгул. А с Кабула им обратно – мол, Касьянова не злить, И ещё совет бесплатный - парня надо соблазнить. Призадумались пуштуны - чем Касьянову прельстить? Может два мешка из шкуры чистым золотом набить? И на той всеобщей сходке за совместною джиргой Соблазнили: литром водки, ржавым тросом от лебедки, Плюс поношенные шмотки и бабенкой Зульфией. Всё - афганского героя транспортируют в Союз, Он, подлец, не знает горя и вообще не дует в ус. «С песней ехали казаки» - обнимал он Зульфию, И почёсывая в заде, скрылся за Амударью Через малый промежуток воцарил хмельной угар - В Пакистане трое суток не работал Пешавар! За всеобщим ликованьем, как священный Рамазан, Был отмечен новый праздник - по прозванию «Касьян». Но радость та была недолгой - отыскался ж баламут, Он им ляпнул из Союза – шурави замену шлют. И, как будто чёрный ворон, опустились вести с гор - Прибыл прапорщик Егоров, и зовут его Егор. А прапор тот был без изъяна - парень бравый хоть куда, И поболе, чем Касьянов, брал на грудь «шайтан-вода». И душманы, запонямши, что Егор - мужик крутой, Кислым газом навонямши, закатили плач и вой. Ох, у кабульского начальства разболелась голова, Пакистанцы рвут на части свои чёрны волоса, И прикинувшись засранцем, горько плачет Абдулла, А китайские посланцы закругляют все дела. Вот историю такую сотворил один стакан, Её долго помнить будут и Афган, и Пакистан. А ежли надо, ТАСС заявит всякому противнику: Да что за ящик - за бутылку разнесём Америку! СПРЯЧЬ СЛЕЗЫ, СОЛДАТ. Ты жил, но не зная злость, Ты пел, но не про войну, Но все же тебе пришлось - Ты, ты испытал судьбу, Ты бросился в жар огня, Ты принял свинцовый ад, Там - совесть и грусть твоя, Там - память твоя, солдат! Припев: Там - память твоя, солдат! 4 раза. «Всё, всё может это зря?» - Так часто нам говорят… Там снова взойдёт заря, Но, но не вернуть ребят. Все, все сожжены мосты, И нету пути назад, Боль… Но им не поможешь ты… Спрячь слёзы свои, солдат! Припев: Спрячь слёзы свои, солдат! 4 раза. (Проигрыш) Припев: Спрячь слёзы свои, солдат! 4 раза. |
