Стихи и песни Виктора Верстакова

ВЫ БЫВАЛИ В БАДАХШАНЕ ?

- Вы бывали в Бадахшане ?
Не ходите никогда.
Вот спою о капитане –
Вы расхочете туда.
Я спою о том, как тужит,
Как перловку ест с ножа,
Как он Родине там служит,
Головой не дорожа.
А еще добавить надо,
Как по взорванным мостам
Он дошел до Файзабада
И навек остался там.
Пусть подпиленные пули
Воют около плеча,
Парткомиссия в Кабуле
Объявляет строгача.
А за что ? За то, что строго
Запрещает пить Коран.
Только он – то, слава Богу,
Наш, советский капитан.
Он живет не по исламу,
У него одна жена.
Он порой про божью маму
Говорит, как сатана.
Он суннита и шиита
От бревна не отличит.
Ну , хватил какой напиток, -
Не дерется, не кричит.
Так скажите, Бога ради,
В чем виновен капитан,
Тот, что служит в Файзабаде,
На нагорье Бадахшан ?

ВЕРНУТЬСЯ И ЖИТЬ.

А дома все по – старому,
А в жизни все по – новому,
Прошелся бы бульварами,
Да сапоги с подковами.

Весна ручьями бесится,
Птенцы пищат под крышами, -
Двадцать четыре месяца
Не виданы, не слышаны.

И за телеантеннами
Такая даль спокойная,
Как будто бы Вселенная
Вовек не зналась с войнами.

Брат учит математику,
Но оглянись за чем – нибудь, -
Военного солдатика
Рисует на учебнике.

Мать пирогами занята,
Кричит из кухни весело :
- Вот рада будет Таня – то,
А то уж нос повесила.

Глядишь в окно широкое
На блещущие лужицы.
Опять вокруг да около
Воспоминанья кружатся.

Брат переходит к физике,
Сопит : не получается,
…Гвардейская дивизия
С героями прощается.

Гремят салюты вечные,
Идут полки колоннами.
А жизнь – то бесконечная,
А слезы – то соленые.

Мать возится с опарою,
Брат – с прозою Астафьева.
И Танечка с гитарою
Поет на фотографии.

НАС В ГОРАХ НЕ НАЙДЕТ.

Нас в горах не найдет
Почтовый самолет,
И письмо от тебя
До меня не дойдет.

Почернеют снега,
Встанут стены огня,
Будет бить ДШК
Из ущелья в меня.

Будет бить ДШК,
Будет жизнь коротка,
Может быть, у меня,
Может быть, у стрелка.

Нас в горах не найдет
Даже радиосвязь,
С безымянных высот
Лупит в нас, не таясь.

Поднимаемся в рост,
Отвечаем огнем,
Между огненных звезд
По Вселенной идем.

И краснеют снега,
И дробится скала.
Смерть в горах дорога –
Жизнь такой не была.

Нас в горах не найдет
Запоздавший приказ,
И никто не придет
И не выручит нас.

Погибает десант,
Погибает навек.
Погодите, я сам,
Это мой ДШК,
Это мой разговор,
Я дойду до стрелка,
Он не спустится с гор…

Нас засыплет метель,
Нас завалит скала,
Смерть мягка, как постель –
Жизнь такой не была.

Мы в объятьях сплелись,
Мы навеки родня.
Пусть продолжится жизнь
Без него и меня.

МИР ПРЕКРАСЕН.

Обернешься назад - выше нет высоты
Мир прекрасен, солдат, да подъемы круты.

Ни тропы, ни следа - льды и скалы внавал.
Здесь никто до тебя никогда не бывал.

Птицы ниже летят, тучи ниже плывут.
Мир прекрасен, солдат, да нелегок твой труд.

Оступился - держись, обессилел, не верь,
Начинается жизнь выше прежней теперь.

Ты стоишь наверху, ты приблизил рассвет,
Как отец твой в цеху, как на фронте твой дед.

Пусть он холодноват - первый луч над горой,
Мир прекрасен, солдат, хоть не мирен порой.

Путь пройдешь до конца, свет над миром спасешь -
Ты похож на отца, ты на деда похож.

Спасибо Андрею (Питер), приславшему текст этого стихотворения.

* * *

Шумит душман в Пули – Хумри
И около Герата.
Его громят (черт побери!)
Афганские солдаты.

И в Кандагаре, и в Газни,
В Баграме и в Кабуле
Афганской армии солдат
Ну так и прет под пули!

Они отважны и сильны,
Они нас защищают,
О чем советская печать
Стыдливо сообщает.

А контингент наш небольшой, -
Ну вряд ли больше взвода, -
Границу пересек – и вот
Любуется природой.

Даем концерты в кишлаках,
А в паузах – антрактах
Детишек нянчим на руках
И чиним местный трактор.

Ведь контингент наш небольшой,
Куда ему сравниться
С афганской армией лихой,
Которой враг боится?

Они разбили тыщу банд!
Нет, больше – миллионы!
Почти очистили Герат
И ряд других районов!

Они отважны и сильны,
Они везде известны!
А мы…все пляшем гопака
И чиним трактор местный!

Спасибо Владимиру Замятину, приславшему нам текст этой песни.

НЕИЗВЕСТНАЯ.

В палатке холодной и тесной,
Раскинутой в горной стране,
Приколот портрет Неизвестной
К брезентовой чуткой стене.

Свеча, словно перед иконой,
В продымленной гильзе пред ним.
Глядит из огня на погоны
Знакомая в прошлом с Крамским.

В палатку приходим нечасто,
Нам снятся тяжелые сны,
Но ангельским светом лучатся,
Мерцают глаза со стены.

И пусть говорят, что доступна
И даже продажна была, -
Не зря винтокрылая ступа
Ее через горы несла.

Не зря она над перевалом,
Беспомощно комкая рот,
Разряженным небом дышала,
Крестя боевой вертолет.

И в этом краю каменистом,
Где жизнь не дороже свинца,
Светлели мы в зареве чистом
Ее огневого лица.

ПРАПОРЩИК ЗЕНИН.

Воинский дол на земле неизменен:
Будем России должны до конца.
Вы стали воином, прапорщик Зенин,
С Курской дуги не дождавшись отца.

Жить сиротою – судьба непростая,
В послевоенное время - вдвойне.
Самой голодной была на Алтае
Ваша семья не по вашей вине.

Выйдя в слезах на колхозное поле,
Мать со стерни подняла колоски
И заплатила годами юдоли,
Чтобы однажды поели сынки.

Выросли вы на соседних щедротах,
Грызли картофельную кожуру,
Не на ученье, а на работу
Деткой семьей уходя поутру.

Вы это помните, прапорщик Зенин,
Не обвиняя судьбу и страну.
Воинский путь на земле неизмен:
Жизнь перейти и осилить войну.

Вы послужили России на срочной
И на сверхсрочной не год и не два,
В школах вечерних, в учебах заочных
На старшинство подтверждая права.

Старше по возрасту даже комдива,
Вы ж – наш отец, боевой старшина.
Только останьтесь, пожалуйста, живы:
Это не Курск, это наша война.

Воинский долг на земле неизменен,
Друг перед другом мы только в долгу.
Да не спешите же, прапорщик Зенин –
Вас тяжело заслонять на бегу!

ЛЕЙТЕНАНТ ЦАРАНДОЯ.

В Кабуле весенняя мода
На все, даже на паранджу.
Рассматриваешь пешеходов,
А я на тебя погляжу.
Здесь женщины – в цвете небесном,
Иконном, рублевском почти.
Но, впрочем, тебе неизвестно
Про наши иконы. Прости.
Идешь по большому Кабулу,
Сын маленького кишлака,
Среди многолюдного шума
Тебе неизвестно пока.
Дуканы, жаровни, машины,
Витрины, навесы, лотки,
И женщины, словно кувшины,
Блистательны и высоки.
Детали столичного быта
Тебе интересны всерьез,
И манят глаза, что сокрыты
Под сеткой из конских волос.
В селении высокогорном
Другие фасоны и цвета:
Там женщины горбились в черном,
Смотрели сквозь нити холста.
И мать, провожая, всплакнула
Под густой той паранджой.
…Был красен твой путь до Кабула
От крови своей и чужой.
Ты думал, что рай тебе снится.
На узком врачебном столе,
Открытые женские лица
Увидев на грешной земле.
Одетые в белые ткани,
Медсестры стояли вокруг,
Когда ты в наркозном тумане
Боялся коснуться их рук.
Нас женщины в черном – рожают,
Нас женщины в белом – хранят,
В лазурном – любовью сражают,
Украдкою бросивши взгляд.
Но вся их небесная мода
Тебе поклониться должна:
Ты в сером – под цвет небосвода,
В котором дымится война.

ТАМ БЫЛО ЭКЗОТИКИ МНОГО.

Там было экзотики много,
Но тронули душу всерьез
Блеснувшая лужей дорога
И мокрые плети берез.

За мрачный хребет Гиндукуша
Судьба ведь недаром вела.
А надо ж, тронули душу
Такие простые дела.

Знать, Родина помнится всюду,
Чем дальше она, тем милей,
И я никогда не забуду
Проселков ее и полей.

Но эти огромные горы,
Глубокие чаши долин,
Высокие звездные хоры,
Поющий во тьме муэдзин,

Развалины древней мечети,
Кочевных становий костры,
Кровавый зубец на рассвете
Подсвеченной снизу горы,

Нависшие грозные скалы,
В ущельях сквозные ветра –
Да разве же этого мало?
…Березу увидел вчера.

ДВОЙНИК.

Подарили хорошее фото:
С автоматом, в гористом краю
Смотрит вдаль командир разведроты –
Не встречались, а все ж узнаю.

Как и я, он большой и сутулый,
Тот же взгляд, те же губы и нос.
Повернул на фотографа дуло –
То ли в шутку, а то ли всерьез.

Я растерян от вещего сходства,
Я уверен, что он – это я.
Уступаю ему первородство
Своего и его бытия.

Кто сказал, что талант не проклятье?
Я судьбе рифмоплетной не рад,
Мне из всей стихопишущей братии
Дорог только Володька – мой брат.

А вот этот красивый, надежный,
Одногодок, десантник, двойник,
Как он прочно стоит во Вселенной,
Как уверенно к жизни приник!

Помню, сам, задыхаясь во злобе,
Бил наотмашь в учебном бою.
Благодарен жестокой учебе
За прекрасную юность мою.

Рвались мускулы, кости трещали –
Сохранили меня доктора.
Нет, не слово, а дело вначале,
Дело, если оно не игра.

Не завидую силе звериной,
Что с лихвой перешла к двойнику.
Вся зачем? – Если и половина
Раздирает судьбу и строку.

Не завидую пуле в затворе:
Нет врагов, на которых не жаль
В несмертельном житейском раздоре
Навести вороненую сталь.

Но завидую праву и долгу
Отвечать за большую страну.
…Ты прости, лейтенант, что недолго
Исполняли мы службу одну.

Ты прости. Я ведь думал, что важно –
Не для нас, для грядущих ребят –
Вперекор сладкопевцам бумажным
Говорить, что такое солдат.

Говорить, сколько крови пролито
На границе и дальше нее,
Как друзей целовали убитых…
Ты прости заблужденье мое.

Я смотрю на последнее фото:
Улыбаешься. Вспомнилось что?
Отдыхает твоя разведрота,
Так устала – не дышит никто.

Даже имя твое не напишешь,
Чтобы не было лишней молвы.
Я – двойник твой, должник твой,
Ты слышишь?
Я двойник его. Слышите, вы?..

НЕМИРНЫЙ КИШЛАК.

Плакаты на серых дувалах,
Плоды на зеленых ветвях,
Да несколько старых и малых
В едва приоткрытых дверях.

Ручей с желтоватой водою,
Текущей по самому дну,
И ослик со шкурой седою,
Жующий травинку одну.

Все это до боли знакомо,
Окликни любого мальца:
- Отца позови, если дома.
Ответит, что нету отца.

Плакаты наклеены криво,
Наверное, в спешке. Хотя
Плакаты, конечно, красивые,
И не виновато дитя.

Подходит старик бородатый,
Заводит неспешную речь.
Вздымаются из-под халата
Углы его высохших плеч.

Понятно и без перевода,
Как он излагает дела:
Мол, мало в селе народа,
А банда большою была,

Мол, ночью ворвались бандиты,
Они и открыли стрельбу.
Мол, жители очень сердиты
На банду и злую судьбу,

Но что он клянется Аллахом:
Бандиты ушли поутру…
И голос дрожит не от страха –
От старости на ветру.

Комбат пожимает плечами,
Выслушивая перевод.
Быть может, и вправду случайно
Отсюда стрелял пулемет.

Быть может, быть может, быть может…
По скулам бегут желваки:
Порой на засады похожи
Такие же вот кишлаки.

Вонзается взгляд капитана
В окошко-бойницы домов.
Подкрались к броне мальчуганы,
Глядят на комбата без слов.

Стоят на пыли раскаленной,
Босые, худые стоят.
И нет всезаконней закона,
Чем их утомляющий взгляд.

ФОТОГРАФИЯ.

Стоят у бронетранспортера
Не для фотографа – вразброс.
Не прекратили разговора,
Не приняли картинных поз.

Да, повернулись к объективу,
Но не уставились в него,
Ждут весело, нетерпеливо
Освобожденья своего.

Лишь пятилетнего Фараха
Интересует все подряд.
Он с увлечением и страхом
Рассматривает автомат.

Невольно прислонился малый
К солдату худеньким плечом:
С таким защитником бывалым
Фараху страхи нипочем.

Хозрат спокоен, полусидя
На арматуре колеса.
Ему семь лет, он в жизни видел
И не такие чудеса.

Навруз поглаживает фару,
Как холку верного коня,
Десятилетнего Мухтара
Ревниво локтем отстраня.

Джумо забрался к пулемету.
По-моему, доволен он,
Что выйдет боевым на фото.
Хоть пулемет и зачехлен.

Мурод – ему уже пятнадцать –
Солдата держит за рукав,
Обоим удалось засняться
Как представителям держав:

Без панибратства, не в обнимку,
Но не для публики близки.
И вряд ли после фотоснимка
Отдернут руку от руки.

На заднем плане – край дувала,
Вечнозеленые кусты,
С которых клонятся устало
Сухие длинные листы.

В кадр не вошли, но узнаются
Кишлак и беспокойный век,
В котором все-таки смеются
Семь встретившихся человек.

А что солдат был ранен дважды
И что броня опалена, -
На снимке разглядит не каждый,
Но знать История должна.

Благодарю Евгению Рой, приславшую нам эти стихи.

* * *

Десант не знает, куда проложен
В полетных картах его маршрут.
Десант внезапен, как кара Божья,
Непредсказуем, как Страшный суд!
 
Хоть за три моря, хоть за три горя,
Хоть с ветром споря, а хоть с огнем,
Взлетает вскоре, со смертью в ссоре
Десант - не надо грустить о нем!

Нам пол-Европы вцепилось в стропы,
Мы знаем тропы в любой стране:
В центральной, южной, нейтральной, дружной
Мы будем драться спина к спине...

А если маршал в тебя не верит,
А если дома живым не ждут -
За все ответит далекий берег,
Куда причалит твой парашют!
 
Десант не знает, куда проложен
В полетных картах его маршрут.
Десант внезапен, как кара Божья,
Непредсказуем, как Страшный суд...

Две последние строки каждого куплета - 2 раза.

Благодарю Сергея Игнатьева, приславшего текст этой песни.

* * *

Жаль, что снова дали маху
Мы десяток лет назад,
Называя Захир-Шаха
И высочество, и брат!

Мы ему: завод, плотину,
Выдаем ему угля!
Да, любили мы скотину
Захир-Шаха короля!

До зубов вооружили,
Утопили в ухорон,
А вообще неплохо жили
С этим самым Захиром.

И целуясь с господами,
Тот, что нынче выше всех,
Заложил кирпич в фундамент
Под Кабульский Политех!

Но история, как средство,
Повесомей кирпича
Где Захир? Где королевство?
Только камень Ильича!

Началась другая эра
Там конечно, а не тут.
Мы приветствуем премьера
По фамилии Дауд.

Сразу помощь предложили
И деньгами, и трудом,
Как с товарищем зажили
С этим самым Даудом.

Только снова дали маху,
Сей революционер
Оказался братом шаха
И агентом ФБР.

Был он подлым и двуличным
И его же, как на грех,
Целовал у трапа лично
Тот, кто нынче выше всех.

Но пришёл конец Иуде
Там конечно, а не здесь.
Вышли танки при Дауде
Нет Дауда, танки есть.

И хотя мы рановато
Взяли принца на штыки,
Но целуем словно брата
Нура Мура Тараки.

Правда дружит с Пакистаном
Книги пишет, грамотей,
Из казны, как из кармана,
Много хапнул на детей.

И партийные разлады
Непутево примирял,
Расстрелял кого не надо,
Кого надо - не стрелял.

Мы идейно с ним дружили,
Но готовили полки.
А вообще, неплохо жили
С Нуром Муром Тараки.

Дали орден, дали займы,
И командовал сквозь смех
Вира Нуру или майна
Тот, кто нынче выше всех.

Но кромя СССРа,
Был у Нура друг один.
Мы преветствуем премьера
По фамилии Амин.

Задушил, подлец, подушкой
Свого лучшего дружка
И зарыл Тарачью тушку
Средь афганского песка.

Мы, конечно телеграмму:
«Мол, Амин Хафизулла,
Мы не знаем вашей драмы,
И у вас свои дела,

Но, согласно узам дружбы,
Можем денег предложить
И военного оружья,
Чтоб тебе спокойней жить».

В общем жили мы неплохо
И с Амином до конца,
Расстреляв его со вздохом
Посередь его дворца.

Сразу радио врубили
Мол, афганская земля,
Про тебя мы не забыли -
На Бабрака Кармаля!

Правда он буржуй прожженный
И речистый пустобрех,
Но ведь рукоположенный
Тем, кто нынче выше всех.

И живем отлично, что ты
Мы с афганцами с тех пор,
Мы их лупим с вертолетов
А они нас лупят с гор!

Не дадим отныне маху
Только грустно, черт возьми
Что какого-нибудь шаха
Нет меж нашими людьми…

Благодарю Константина, приславшего текст этой песни.

ПОМОЛИСЬ ЗА РОССИЮ.

Помолись за Россию,
В гильзах сплющенных огни затепли,
Чтобы ветры их не гасили,
Не засыпали бы горсти земли.

Бог простит маловеров,
Всех ослепших, всех заблудших простит.
Но темна судьба офицера,
Кто Господний свет не сохранит.

Помолись за победу,
Как пред образом, над картой всю ночь.
Божий промысел нам неведом,
Сатанинский мы вольны превозмочь.

Помолись за солдата.
Дивен Бог в своих святых и бойцах,
Умирающих брат за брата,
Воскресающих в наших сердцах.

Помолись за Россию,
За всевечную ее правоту,
Лишь бы мы огней не гасили,
И звезде служа, и Кресту.

В КОРОТКУЮ ПЕСНЮ НЕ ВЕРЬТЕ...

От боя до боя недолго,
Не коротко, лишь бы не вспять.
А что нам терять кроме долга?
Нам нечего больше терять.

И пусть на просторах Державы
Весь фронт наш - незримая пядь.
А что нам терять кроме славы?
Нам нечего больше терять.

Пилотки и волосы серы,
Но выбилась белая прядь.
А что нам терять кроме веры?
Нам нечего больше терять.

Звезда из некрашенной жести
Восходит над нами опять...
А что нам терять кроме чести?
Нам нечего больше терять.

В короткую песню не верьте,
Нам вечная песня под стать.
Ведь что нам терять кроме смерти?
Нам нечего больше терять.

НАШИ ЗВЕЗДЫ И НАШИ КРЕСТЫ.

Побелела звезда жестяная,
И красны от закатов кресты.
И витает печать неземная
Над землею святой пустоты.

Стали черными белые кости,
Стали черными кости черней,
На забытом российском погосте
Породнившись за тысячи дней.

Вся Россия - могилы, могилы,
Пусть на них ни крестов уж, ни звезд.
Неземная, незримая сила
Указует священный погост.

Отчего же, скорбя над пустыней,
Небеса высоки и чисты?
Для чего же все зримее ныне
Наши звезды и наши кресты?

БЫЛИ КОГДА-ТО И МЫ ОФИЦЕРЫ...

Были когда-то и мы офицеры -
Бражники, ратники, юность Руси.
Пленники чести, хранители веры,
Взгляды любви обходя на рыси.

Бальные залы, полтавские хаты,
Блеск эполет и зловоние ран,
Перед Отечеством не виноватый,
Перед любовью винись, капитан.

Были когда-то и мы офицеры
Первой на свете всемирной войны.
В серых шинелях в Галиции серой,
В серых фуражках поверх седины.

Сумрак землянок, траншейная глина,
Сестры походных госпиталей...
Перед Россией ни в чем не повинный,
Перед разлукой сестру пожалей.

Были когда-то и мы офицеры -
Белая сила, христовая рать.
В полную меру, в последнюю меру
Счастье испить и навек потерять.

Бьет артиллерия в купол церковный,
Не устоять тебе, Спас-на-Крови.
Воинским чином перед жизнью виновный,
Спой, капитан, о последней любви.

Были когда-то и мы офицеры,
Давние раны украдкой леча...
Цифры “14-й” - “41-й”
Перевернула эпоха сплеча.

Рвутся фронты, как лежалые нити,
И не в Галиции, возле Москвы.
Перед женой, капитан, повинитесь,
Перед Россией останьтесь правы.

Были вчера еще мы офицеры,
Верные долгу в неверном пути.
На искалеченных склонах Панджшера
Кровью своею писали “прости”.

Свой ли, чужой грянул выстрел итогом -
Не прояснят ни Устав, ни Коран.
Перед любовью, Отчизной и Богом
Вы не виновны уже, капитан...

АХ, ПУЛЯ, КОНЕЧНО ЖЕ, ДУРА...

Ах, пуля, конечно же, дура.
Но это еще ничего...
Пьет штабс-капитан из Главпура
С корнетом из войск ПВО.

Кремлевские звезды в оконце
Опять обратились в орлов,
Восходит трехцветное солнце
Из красных советских углов.

В музейном Успенском соборе
Гремит литургия опять...
И значит, за Черное море
Нам скоро пора отплывать.

Сбежится с окраин Союза
Орда голопузых господ,
Стреляя в осевший от груза
Ооновский наш теплоход.

А впрочем, куда торопиться,
Товарищи штабс и корнет?
Еще мы успеем напиться
И в землю зарыть партбилет...

КОГДА ДЕРЖАВА В ГРОЗЕ.

Была такая война,
Не нам об этом тужить.
Была такая страна -
Не стыдно жизнь положить.

Надень свой тельник, браток,
Комбез десантный надень.
За нами Юг и Восток,
За нами солнце и тень.

Мы не жалели свинца,
Платили кровью за кровь.
Мы не скрывали лица -
Была страна и любовь.

Надень берет голубой,
Вглядись в зеркальный овал:
Мы все же чище с тобой,
Чем те, кто нас предавал.

Мы смотрим давние сны,
Мы видим павших парней -
Бойцов великой страны;
Мы вместе помним о ней.

Надень медаль “За б/з”,
На отчий выйти порог.
Когда Держава в грозе,
Мы вновь солдаты, браток.

МЫ ПЕЛИ ПЕСНИ ДРУГ О ДРУГЕ.

Пора затягивать подпруги
И подниматься на седло.
Мы пели песни друг о друге,
Но это нам не помогло.

Под разномастные знамена
В одном поставлены строю,
Друг друга знали поименно,
Но думу думали свою.

Теперь, поводья разбирая
И упираясь в стремена,
Ждем, что скомандует вторая
Междоусобная война.

НА НЫНЕШНЕЙ ВОЙНЕ.

Быть может, смерть уже
Стоит у изголовья,
И утром навсегда
Расстанемся с тобой.
И все-таки любовь
Останется любовью.
И все-таки война
Останется войной.

Распахнуто окно
Ветрами Гиндукуша,
Маячит за окном
Гражданская война.
Зачем в чужих горах
Мы сохранили душу?
На нынешней войне
Душа нам не нужна.

Усеяна земля
Осколками Державы.
Куда ни сделай шаг -
Кровавые следы.
Не обрети в бою
Ни вечности, ни славы,
Ни честного креста,
Ни жестяной звезды.

ПОЧЕМУ НЫНЧЕ ВСПОМНИЛИСЬ МНЕ...

Почему нынче вспомнились мне
Те ветра, те снега, те пески
Далеко-далеко, на войне,
Где мы были, как братья, близки?

Пролетали в ночи трассера -
Разноцветные звезды войны,
И нам снились в горах до утра
Ледяные солдатские сны.

Вот сижу над рекою Москвой,
На гитаре походной бренчу.
Я с войны возвратился живой,
Я войну вспоминать не хочу.

Остывает уха в котелке,
Не допито во фляге вино.
И сползает слеза по щеке,
Что увидеться нам не дано.

И опять вспоминаются мне
Те снега, те ветра, те пески
Далеко-далеко, на войне,
Где мы были, как братья, близки.

ВОЙНА И ЛЮБОВЬ НЕ БЫВАЮТ СЛУЧАЙНЫ...

Война и любовь не бывают случайны,
А все остальное случайно порой.
Смотрю на тебя, как на дивную тайну:
Ты в мире одна, нет у Бога второй.

И эту улыбку, и волосы эти,
И эти глаза голубого огня
Я видел во снах, нет подобных на свете.
Останься со мной, посмотри на меня.

Я слов не прошу. Я уже понимаю:
Меня не спасут никакие слова.
Судьбу неслучайную я принимаю.
Ты любишь другого. Ты тоже права.

Не встретились раньше, не встретились позже,
Так взгляды чужие хоть миг не лови.
Две наших любви друг на друга похожи,
Случайно похожи две разных любви.

НАС ОПЯТЬ ПРЕДАДУТ...

Нас опять предадут и поставят под русские пули.
Нас опять предадут и заставят стрелять по своим...
Мы встречались, как братья в Гаване, Ханое, Кабуле,
А недавно в Москве расстреляли друг друга сквозь дым...

Виноваты ли мы, виноваты ли вы, я не знаю,
Выполняли приказы, себя не жалели в бою.
Мы по жизни идем, как идут по переднему краю,
Мы стоим за Россию, а значит стоим на краю.

Рвем погоны с плеча, поднимаем к виску пистолеты...
Но куда нам уйти от армейской несчастной судьбы?..
Остаемся в строю, чтобы Русь отыскала ответы,
Примеряя знамена на ваши и наши гробы.

НАМ ОПЯТЬ УХОДИТЬ В НАШЕ РУССКОЕ МОРЕ...

Нам опять уходить в наше Русское море
Из неправой страны, что Отчизной была.
Нам опять поднимать в одиноком просторе
На грот-стеньгах несдавшиеся вымпела.

Нам опять вспоминать скалы русского Крыма,
Севастопольский рейд и Малахов курган.
Нам опять объяснять то, что необъяснимо.
И сквозь слезы глядеть в Мировой океан.

Вот когда мы поймем наших прадедов горе.
Спорить с волею Божьей и мы не смогли.
Раз в три четверти века по Русскому морю
Из России уходят ее корабли.

ПРИЕМЫШИ.

Ну что ж, теперь нам не ужиться,
Вы перешли рубеж стыда.
И ваши души, ваши лица
Нам чужды будут навсегда.

Вы нами правили незримо.
Вам захотелось наяву
Владеть наследницею Рима,
Назвать рабынею Москву.

Не красота ее и слава
Больную воспалила плоть.
Вы ненавидели Державу,
В которой не распят Господь.

Причмокивая сладострастно,
Уже считали вы рабой
Всю землю русскую. Напрасно
Не дорожили вы судьбой.

О нет, нам ваша кровь гнилая
И жизнь пустая не нужны.
Оставьте их себе, не зная,
Как безнадежно вы больны.

Но есть границы всепрощенью
И для приемышей-калек.
И вы поймете их значенье
В сиротский двадцать первый век.

Благодарю Павла Салука, приславшего тексты этих песен.